1922-1923 учебный год.
Мы в своем здании и с февраля вели в нем занятия, но до крайности необходим его ремонт.
Как уже упоминал, из местного бюджета школам отпускались средства лишь на зарплату, а на хозяйственные нужды ни копейки. Как же быть? Единственный выход взять с родителей путем самообложения. Но с созданием новой советской школы одна такая мысль считалась преступной, крамольной, наказуемой.
Однако протекли года, изменились условия жизни и изменилась психология людей. На проведенное нами зимой самообложение родителей никто не обратил внимания и оно не повлекло для меня неприятных последствий. При крайней нужде в деньгах и безвыходном положении я снова решил прибегнуть к самообложению родителей.
А чтобы в этом деле избежать какой-либо непредвиденной помехи, а может быть даже и запрещения, решил самообложение проводить без санкции и ведома УОНО на свою ответственность. Не закончился еще учебный 1921-1922, а уж 25 июня состоялось родительское собрание, на котором было постановлено: за каждого ученика родители вносят 2.000.000 рублей. Постановление не распространялось на впавших в нужду. Сумма обложения большой не была. Но какие это были деньги в перерасчете по нынешнему курсу рубля, определить не могу. Это невозможно сделать. Курс рубля в 1922 году в Москве менялся дважды в день на основе состояния рынка.
У нас курс рубля менялся один раз в день. Делалось это Банком. С деньгами нужно было спешить в Банк к концу занятий и деньги в Банк сдать. На другой день они были дешевле. А на рынке, если что продавалось или покупалось, то по своим каким-то ценам.
Деньги были собраны и с помощью финансово-хозяйственной комиссии Родительского Комитета. Таков был произведен ремонт: исправлены разбитые и изрешеченные пулями, при Особом отделе, двери классных комнат; застеклены окна в классах; отремонтирована внутренняя теплая промывная уборная на 2-м этаже для девочек и вновь сделана на 1-м этаже теплая уборная для мальчиков; на 2-м этаже из двух прежних классных комнат сделали зал, в чем я предвидел большую необходимость, и в зале устроили сцену; промыли и произвели побелку здания внутри; исправили печи и отремонтировали инвентарь.
Не хватало парт. Я знал, что занимая здания школ, воинские части парт не жгли, а рассовывали их где-то по сараям. Стали искать и нашли 40 парт. Свои или чужие, но забытые и без хозяина и мы забрали их себе. Не хватало еще 15 парт. Их мне дал заведующий Голынщинской школы, мой приятель Николай Ильич Суслин.
К началу занятий классные комнаты, зал, коридоры были в порядке.
Доволен был коллектив, родители и учащиеся. В этом году, хотя в большие морозы и не было особого тепла в классах, но и не цепенели и учителя и учащиеся от холода, как бывало раньше.
Скоро после начала занятий финансово-хозяйственную комиссию, согласно нового положения сменил Комсод - комитет содействия с обязанностью изыскивать средства для нужд школы.
Нежданное! С февраля месяца распоряжением Наркомпроса в школах введена плата за обучение. В мыслях не допускали!
Учебный год начали из-за ремонта с опозданием. Занимались 189 дней. Коллектив работал дружно, с напряжением и увлечением. Было 10 заседаний Педагогического Совета. Актуальные вопросы:
1. Снабжение учащихся учебниками и письменными принадлежностями.
2. Борьба за крепкие знания учащихся.
3. Повышение роли ученического комитета и помощь его Педсовету и др.
Школа продолжала числиться "Опытной школой 7-леткой". Однако, перед школой ниоткуда и никакие задачи не ставились, никакой и ниоткуда и ни от кого поддержки не было, то сочли неуместным на дальше сохранять присвоенное школе название "Опытной" и официально отказались от него.
В конце года решили выпуска учащихся 7-х классов не делать с целью преобразовать школу в девятилетку. Зав. УОНО согласился. Договоренность у меня была с ним устная. Считали вопрос исчерпанным и вели подготовку к следующему учебному году, имея в виду уже 8 классов в школе.
Но вот Зав. УОНО уже во второй половине августа, незадолго до начала занятий был чего-то в Губ. ОНО и сказал там и о нашей школе. До сего в Кирсанове мы жили своей жизнью и вопросы своего бытия решали сами и дальше еще так долго было. Но вот возвратился Зав. УОНО и заявил, что Губ. ОНО категорически против девятилетки. После чего прислали письменный приказ срочно выдать окончившим 7-е классы свидетельства об окончании, и школе существовать далее как и было - школа семилетка. Спешно еду в Тамбов. Зав. Губ. ОНО Абиндер крайне своеобразный на вид человек: смуглый, почти темнокоричневый, чуб густой высокий, глаза большие, глубоко впалые, как бы с искрой света, говорит свободно, гладко, подолгу и столь громко, как бы перед большой аудиторией, а не один на один, как мы с ним были. Заметно весьма усталый после какого-то совещания, тогда бесконечных совещаний.
Я отрекомендовался. "Кем были до революции?" - "Учитель женской гимназии.: "Я тоже учитель, но только мужской гимназии. Преподавал математику. По какому делу?" Я рассказал о нашем намерении иметь девятилетку. Абиндер молчал. До жути острый был момент. Ну, что если скажет "Губ. ОНО категорически против". Я стоял, встал и Абиндер и повел речь как бы лекцию, обосновывая целесообразность системы школ 1 и 2 ступеней. А она ведь была уже нарушена, у нас-то уже семилетка. И мне показалось, что ему, крайне усталому, сейчас совершенно не до Кирсановских школ. А тут звонок один, другой. Он задерживает какое-то важное совещание в Губ. Исполкоме. Абиндер торопился, попрощался, не закруглив своей речи. А меня как это устраивало! Тут голос: "Арк. О.! узнаете? Я - Ваша ученица по гимназии. Секретарша здесь. Как с Вами хорошо разговаривал Алексей Иванович, а на днях как он пушил Вашего зав. УОНО. Как Кирсанов?.."
Возвращался я в Кирсанов окрыленным. Определенно выраженного запрещения открывать девятилетку со стороны зав. ОблОНО не было.
На другой день я в УОНО. Говорю Зав. ОНО: "Был в области. Будем открывать девятилетку". "Давайте письменное разрешение". Отвечаю: "Если Вам что нужно, звоните в ОблОНО лично Абиндеру". А как ему звонить, Абиндеру, то его снова отругает. Сидоров от обращения в Тамбов уклонился, и на своем приказе настаивать не мог.
Все это я видел и понимал, почему взял всю ответственность на себя за открытие девятилетки, 1/IX в школе мы начали занятия в составе 8-ми ее классов, вопреки требованию Уездного Отдела Народного Образования и неотмененному требованию Облоно девятилетки не открывать.
Дальнейшее показало, что я действовал правильно. Так возникла наша славная школа девятилетка.