Герб города Кирсанова

Родня

Начну эту историю с того, с чего начинали ее все, кого она касается. Уходя на Великую Отечественную, друзья - односельчaнe из Голынщинского сельсовета Алексей Сухоручкин и Федор Ревунов дали друг другу слово: если один не придет с войны, другой будет заботиться о его семье.
В семьях у обоих было по трое детей. У Алексея Сухоручкина - сын и две дочери, у Федора Ревунова - два сына и дочь.
С войны не вернулись оба. Жены павших, Екатерина и Ефросинья, продолжали поддерживать между собой теплые отношения, и детям казалось, что между семьями какие-то родственные связи.

Как ни трудно, ни голодно было, подняли вдовы своих малолетних сыновей и дочерей. Пришло время - женили их, отдали замуж. Екатерина Ефремовна Сухоручкина осталась жить с сыном Борисом Алексеевичем, Ефросинья Григорьевна Ревунова - с дочерью Валентиной Федоровной, ставшими тоже семейными людьми.
А сами продолжали дружить.

Чаще в гости к подруге приходила Ефросинья Григорьева. И потому, что жизнь у нее оказалась сложнее, и потому, что дом у Екатерины Ефремовны стоял как раз по пути, если идти в Кирсанов или оттуда.

В последнее время в город и из города водила Ревунова внучат, сыновей Валентины Федоровны. Семейная жизнь у той не удалась, приключились другие беды. Гену и Алешу пришлось определить в школу-интернат, и вот туда-то провожала их после выходных Ефросинья Григорьевна. А забирая домой на воскресенье, заходила нередко с ними к Сухоручкиным. И было это для тех немалой радостью, особенно если доводилось остаться ночевать.

Остаться ночевать предлагала обычно Екатерина Ефремовна, готовая по необыкновенной доброте души обогреть и приласкать каждого, а уж внуков давней подруги - тем более. Не возражали против этого и сын ее Борис Алексеевич с женой Ниной Ивановной, знавшие особую историю отношений двух старых женщин и их семей.

Внуки и внучка Ефросинья Григорьевны об этой истории не знали, и приветливость семьи Сухоручкиных относили, как когда-то сам Борис Алексеевич к родственным связям. Потому, когда пришло в их дом большое горе, за помощью пошли к бабушке Кате и дяде Боре.

Сначала у них, росших без отца, умерла мать Валентина Федоровна. А через год не стало и бабушки Ефросиньи Григорьевны. К тому времени при ней был лишь средний внук Алеша. Гена и малолетняя Наташа находились в других местах (Наташа в детской больнице). А Алеша жил и учился в школе-интернате. На выходные, праздники, каникулы он по-прежнему приходил домой. Ухаживал, как мог, за больной бабушкой и более всего боялся, что она умрет. Боялся потому, что в свои тринадцать лет уже знал, что такое смерть, и еще потому, что понимал: тогда ему не миновать детского дома.

Бабушка умерла летом 1983 года. Алеша Ревунов (фамилию он носит девичью материнскую, а значит, деда, погибшего на войне) был дома на каникулах. Он пошел оповестить голынщинскнх родственников, среди которых родной дядя, брат матери. Пришел и в Мартыновку, к Сухоручкиным. А после похорон, в которых они все приняли большое участие, опять появился у них во дворе.

Сейчас Борис Алексеевич и Нина Ивановна Сухоручкины не могут точно припомнить, кто именно позвал плачущего мальчика в дом. Борису Алексеевичу кажется, что это сделала Нина Ивановна, а она утверждает, что первое слово было за мужем. Вполне возможно, что Алешу позвала Екатерина Ефремовна. А может, это был порыв всех троих, однако вовсе без идущих далеко планов. Просто тогда, в тот момент, мальчика надо было успокоить и приютить, и они откликнулись на его горе. А он, признается теперь, плакал у забора о большем - чтобы взяли Сухоручкины его, если не насовсем, то хотя бы на лето, до занятий в школе-интернате. Чтобы не сразу забрали его в детский дом.

В школе-интернате не остались равнодушными к Алешиной трагедии. Выделили ему путевку в пионерский лагерь "Артек". А он вместо того, чтобы обрадоваться неожиданной и редкой удаче, ехать отказался. Так как решил: путевка - обман. Его повезут не в "Артек", а как раз в детский дом.

Борису Алексеевичу, Нине Ивановне, Екатерине Ефремовне удалось разубедить мальчика в его опасениях. Воспоминания о месяце, проведенном на берегу Черного моря Алеше кажутся теперь незабываемыми. Однако счастливым его сделало то, что в семье Сухоручкиных он все больше становился своим. Как когда-то домой, он приходил сюда из интерната на выходные и каникулы, все еще считая, что Сухоручкины - близкие родственники.

Никто из них не оспаривал этого мнения подростка. Екатерина Ефремовна старалась накормить повкуснее. Нина Ивановна наводила порядок в одежде. А Борис Алексеевич брал на себя главное - все то, что относится к воспитанию. Он ходил в школу-интернат, вникал в учебные и иные Алешины дела, все больше становился его другом и наставником. А через какое-то время оформил над Алексеем Ревуновым официальное опекунство.

Сейчас тот на третьем курсе совхоза-техникума. Мог бы жить в общежитии. Но живет у Сухоручкиных потому, что Борис Алексеевич считает это для Алеши более целесообразным. Когда была жива Екатерина Ефремовна, спал в кухне-передней. Когда ее не стало, переселился в зал, где занимается и учебными и иными делами, какими занимаются люди дома. И чувствует себя, по его словам, совсем как дома - и в смысле того, чтобы пообедать самостоятельно, и пригласить техникумовских друзей. И в смысле того, чтобы исполнить домашние свои обязанности насчет дров и воды.

Теперь, почти восемнадцатилетний, он знает, что Cvxoручкиным по крови он совсем не родной. Но родство с ними чувствует более чем когда-либо, особенно с Борисом Алексеевичем. По воле судьбы отца у Алексея тоже звали Борисом. Кроме отчества тот ничего не дал ему, к тому же рано умер. Алексей никогда не знал отцовской и просто мужской заботы и ласки. У дяди Бори он нашел то, чего все время так не хватало, и отчество Борисович кажется ему теперь очень удачным и символическим совпадением. Впрочем, и Сухоручкину имя его подопечного тоже небезразлично: ведь Алексеем звали его отца, не пришедшего с войны.

Борис Алексеевич его почти не помнит: в 1941-м ему было всего пять лет. Теперь ему, работнику агропромкомбината, пятьдесят четвертый год. Его сын живет в другом городе. Дочь, хотя и живет еще в семъе, забот о воспитании уже не требует. Зато их требует Алексей. Материально он, правда, обеспечен (в основном за счет повышенной стипендии, которую ему платит, как сироте, совхоз-техникум). А без направляющей руки взрослых пока не обходится, хотя нужда в том в последнее время намного убавилась. На первых же порах она была ему необходима во всем, потому что жизненный багаж Алешиного детства не был таким, на какой можно опереться.

Уже говорилось, воспитательскую сторону забот об Алексее почти полностью взял на себя Борис Алексеевич. (На Нине Ивановне лежали и лежат хлопоты чисто житейского плана, хотя, бывает, и она включается в подготовку Алексеем учебных заданий). Но в основном контроль за тем на Борисе Алексеевиче. Он же постоянный визитер в совхозе-техникуме - на родительские и другие собрания, просто на беседы с преподавателями. А больше всего у него бесед с Алексеем таких, какие не вызывают у того протеста и возражений. А впрочем, больше всего Борис Алексеевич воспитывает своими поступками и поведением.
- Дядя Боря не курит, и я не стал, - рассказывает явно довольный Алеша.

Почти тоже самое говорит он о выпивке, к которой дядя Боря совсем не стремится. Вспоминает многое другое, что посоветовал, что сделал дядя Боря ему во благо. А заключает выводом, что, таких как дядя Боря и тетя Нина, трудно найти еще.
- Я, когда пришел к ним и еще целый год, когда уже жил у них, был уверен, что они мне какие-то родные. Когда узнал, что не так, не поверил. А сейчас с сыном дяди Бори Володей как с братом. Два раза уже ездил к тому в гости.

Родной брат Алексея, Геннадий, живет тоже далеко. И, кажется, до сих пор он продолжает считать Сухоручкиных родственниками. А младшая сестричка Наташа сейчас неизвестно где. После смерти бабушки ее поместили в детский дом. Потом какое-то время она была в Kирсановской школе-интернате, и Алеша даже навещал ее. Но скоро девочку отправили в другую школу, и Алексей потерял с ней связь.

О той утраченной связи сейчас более всего жалеет Нина Ивановна:
- До сих пор помню Наташины глаза с ожиданием и надеждой, что мы возьмем и ее. Она ведь тоже думала, что мы ей родные.

Нина Ивановна Сухоручкина - она работает бухгалтером в гороно - может не корить слишком себя. Уже сделанное для Алексея достойно искреннего уважения. Что касается родства, то внуки павшего на войне Федора Ревунова правы. Они не чужие Сухоручкиным. Ведь их дед был другом отца Бориса Алексеевича, с которым они давали клятву заботиться о семье погибшего.

Они погибли обa, и в том нет их вины. Но смертью они породнили семьи так крепко, что сын одного заменил отца внуку другого.
Январь 1989 г.

Наверх