Герб города Кирсанова

«Отнимали у смерти слепой»

22 июня, в день поминовения павших на Великой Отечественной войне, в городском сквере у Вечного Огня, где состоялся митинг, было не очень много людей, зато пришли они сюда не по организационному нажиму, а по зову сердца. Большей частью ветераны, которые или сами были на войне, или потеряли на ней близких. Ставили свечки у гранитных плит с именами погибших. Слушали выступления и хор ветеранов. И мыслями снова уносились в пороховые сороковые годы.

Вот и женщина, что стояла впереди меня, временами будто отключалась от происходящего. Углублялась в себя, не замечая палящего солнца, от которого все искали защиту. Сначала подумалось, что она - одна из вдов, пришедших почтить память мужа. Но при легком повороте ее в сторону памятника блеснули на груди боевые награды. И нельзя уже было удержаться, чтобы не познакомиться.

Многие из кирсановцев, наверное, знают ее - Калужину Марию Андреевну, Сорок три года проработала она медицинской сестрой в родильном отделении Кирсановской районной больницы. Уволилась лишь в 1989 году. А пришла в 1946-м, вскоре после того, как в связи с замужеством стала постоянной жительницей Кирсанова. Слово "постоянной" сказано не случайно. Потому что и прежде довелось Марии Андреевне жить некоторое время в нашем городе. А если говорить точнее, то не жить, а служить. Когда началась война, стаж медицинской сестры у Марии Андреевны приближался уже к четырем годам, и работала она тогда в бывшем Глазковском районе Тамбовской области. Еще не успела осознать сообщение о войне, как принесли ей повестку - утром 22 июня. Через малое время была уже в эшелоне, путь которого лежал через Кирсанов. Здесь Марии Андреевне и еще двум медсестрам приказали оставить вагон, направиться в эвакогоспиталь.

Там и увидела она первых раненых Великой Отечественной. Там и включилась в непередаваемо трудную борьбу за спасение их жизней. Причем, на самом переднем фланге - в операционной. А некоторый срок спустя оказалась к тому же на передней линии фронта. Потому что, вместе со многими сослуживцами ее направили в другой госпиталь - хирургический полевой передвижной, входящий в состав второй ударной армии сначала четвертого, потом второго Украинского фронта.

Фронтовики хорошо знают, что такое ударная армия. Для тех, кто мало осведомлен, можно коротко пояснить. Эта армия пробивает брешь в обороне противника, в которую устремляются регулярные части. Тем тоже приходится нелегко. Но идущие впереди несут особенно большие потери. И передвижному армейскому госпиталю работы здесь через край. И не только непосредственно медикам. Принимать раненых с гремящего недалеко боя выходят все, вплоть до начфина и начальника штаба. Выходят не для парада, а чтобы хватать носилки, бросаться к машине, на которой истекают кровью покалеченные люди.

Начальником финансового отдела полевого хирургического госпиталя, о котором речь, - его номер 141 - был Владимир Васильевич Калужин, один из кирсановцев, работавших там. Среди знакомых старожилам нашего города в нем был врач-хирург Валентин Яковлевич Черменский. Именно с ним и еще хирургом Иваном Павловичем Шараповым (из Инжавинского района) работала в операционной медсестра Мария Андреевна.

Фамилия у нее тогда и всю войну была другая, девичья. Калужиной она стала уже в послевоенную пору. Но называть ее буду по этой фамилии, давно привычной и ей самой, и всем, кто знает ее. А Владимира Васильевича Калужина Мария Андреевна увидела впервые еще в кирсановском госпитале. Прошла с ним все свои фронтовые дороги. И, пожалуй, до самого их конца не знала, что станет он ее мужем.

Владимир Васильевич до войны никакого отношения к медицине не имел. Работал техником лесного хозяйства в Кирсановском райлесхозе. Как и Мария Андреевна, получил повестку 22 июня. Поначалу был приписан к военкомату и пять суток почти без сна и еды вместе с другими выполнял задачу по призыву на фронт. Когда острота ее спала, получил назначение в кирсановский госпиталь, сначала на должность завделопроизводством, потом начфина с обязанностями обеспечивать воинское довольствие госпитальным работникам.

Время и обстановка не позволяли, однако, ограничиваться штатными делами. И Калужин, как, впрочем, все остальные штабные, непременно был там, где была необходима каждая пара рук, тем более мужских - носить ли раненых, хоронить ли тех, кого не удалось спасти. Словом, делать вместе со всеми общее дело.

Госпиталь двигался следом за наступающей частью. Когда завязывался бой, а то и до наступления его, искали места, где можно развернуться. Подбирали, как правило, уцелевшие животноводческие помещения - коровники, телятники, другие строения. Делали это обычно начальник штаба и начальник финансового отдела, часто под бомбежкой. А едва определялись с местом, тут же начинали готовиться к приему раненых. Мария Андреевна и другие операционные сестры, врачи спешили раскинуть операционную палатку. Установить раскладные операционные столы, приготовить инструмент, фитильные лампы из орудийных патронов. А с прибытием раненых вставали к тем столам и стояли около них столько, сколько требовалось, порой двое суток и больше.

Когда бомбы рвались рядом, палатные сестры и раненые могли лечь, чтобы укрыться от осколков. Хирурги и операционные сестры оставались на своих местах, потому что их уход означал смерть для лежащих на столах.

Так было и на хуторе Топилино в Ростовской области, куда госпиталь прибыл со второй ударной армией из-под Сталинграда. О сталинградских жестоких боях знают все. Медики знают о них по особой, очень страшной мерке. Бывали дни, когда из операционной палаты 141 госпиталя вывозили для захоронения по две - три машины человеческих рук и ног. Калужину, который непременно участвовал в тех захоронениях, они снятся до сих пор - машины с грузом, к которому нельзя было привыкнуть, для которого было вырыто бессчетное число могил на всем пути госпиталя по сталинградской, ростовской, украинской, чешской, польской, венгерской земле. А сколько было вырыто могил для не выживших, для убитых... А разве когда-нибудь забудется та, которую видели Калужины в Донбассе, в Краснодоне, известном всему миру по книге Фадеева "Молодая гвардия".

Сейчас находятся люди, склонные ставить под сомнение многие страницы нашей истории, в том числе Великой Отечественной. И события в Краснодоне пытаются излагать по-иному. А Марии Андреевне и Владимиру Васильевичу довелось быть в этом городе сразу после его освобождения. Перед этим они уже видели тысячи и тысячи трупов, но те, которыми были забиты донецкие шахты, даже у них вызывали содрогание.

Их тоже было множество, сброшенных туда немцами в период оккупации и во время отступления. По свидетельствам очевидцев, сбрасывали часто не трупы, а живых людей. Их ставили на краю шахты и расстреливали через одного. Вслед за убитым или раненым толкали в зев шахты невредимого. А потом стреляли в следующего.

Извлеченных из шахт хоронили в городском сквере, где была вырыта могила, похожая на очень длинный ров шириною в длину гроба. Тела доставляли сюда в гробах, но хоронили без них, потому что было невозможно сделать такое огромное количество гробов. Их использовали лишь для ритуала. А тела укладывали в могилу плотным рядом.

Медперсонал госпиталя № 141 тоже стоял в почетном строю перед могилою. Здесь же стояли убитые горем родственники погибших. Тогда никто еще не знал о молодогвардейцах, их патриотическом подвиге. Но Калужин запомнил, что женщина, стоявшая рядом, хоронила своего сына Олега Кошевого. Потом назвали имя Ули Громовой, и еще одна женщина забились в рыданиях...

Не было на тех похоронах равнодушных и безучастных. У военных прибавилось ненависти к фашистам. А медсестра Калужина стала делать над собою явное усилие при оказании помощи пленным немцам.

В Топилино Ростовской области они тоже начали госпитальную жизнь с процедуры захоронения. И опять не раненых. Началось вроде с небольшой, но радости. На войне они тоже бывают - от одержанной победы, оттого, что остался жив, что отмечен наградой... На этот раз была радость оттого, что представилась нечастая возможность разместиться в уцелевшей кирпичной школе. Мария Андреевна была особо довольна, потому что место для госпиталя в этот раз довелось искать ей и еще одной медсестре. Поиск вели в ночное время, в тревожной военной обстановке. Но к своим вернулись с вестью о той самой кирпичной школе. Утром отправились туда. И увидали, что школа завалена закоченевшими трупами. Кто были те люди и как нашли свою смерть, выяснять было не у кого. Пришлось рыть очередную братскую могилу.

Бои в окрестностях хутора Топилино были такие, что госпиталь № 141, рассчитанный на двести раненых, принимал до восемьсот. В операционной почти забыли слово "отдых". И будто перестали воспринимать ревущий вой самолетов и грохот бомбовых разрывов. Но несколько разрывов были такими близкими, что палатные сестры и раненые постарались найти укрытие. А операционные опять остались на местах. Даже тогда, когда загремело выбитое окно и осколок снаряда больно царапнул у правой брови, Мария Андреевна не отошла от операционного стола. Она лишь отерла струйку крови и продолжала ассистировать хирургу, который извлекал пулю из груди раненого. По счастью, та не задела сердца. Но ногу раненому пришлось ампутировать.
А через неделю ей и хирургу Шарапову перед строем вручили медаль "За отвагу" - за те операции под бомбежкой.

У Марии Андреевны эта была уже вторая боевая награда. Первую она получила в 1942 году - знак "Отличник санитарной службы". Он приравнивался тогда у медиков едва ли не к ордену и выдавался на войне особо отличившимся. Она и отличалась - самоотверженным стремлением во что бы то ни стало спасти раненого. Не думая о себе, не сопоставляя свои силы с обстановкой. Руководствуясь лишь высоким сознанием медицинского долга.

Позднее Калужину представили к медали "За боевые заслуги". Но получить ее на фронте она не успела. Та метка от снаряда у правой брови оказалась коварной. У Марии Андреевны начались головные боли, и в марте 1944 года ее демобилизовали. Позднее она представила наградной документ в военкомат, но там затеряли его.

Мария Андреевна закончила свой боевой путь на Украине. А Владимир Васильевич прошел с госпиталем еще тысячи километров фронтовых дорог. Он мог бы сойти с них гораздо раньше Марии Андреевны. В том же Топилино Ростовской области, где госпиталь стоял около месяца, Калужин заболел тифом. Как ни старался, не уберегся от тифозной вши. Были на фронте и эти враги, и тоже уносили жизни. Из четверых сослуживцев Калужина по госпиталю, заразившихся тифом, выжил он один. Был момент, когда товарищи прощались и с ним, почти пять суток находившимся без памяти. Госпиталь покидал Топилино. Двигался вместе с армией на Новочеркасск. Калужина предполагали сначала оставить на месте. Но погрузили-таки на последнюю машину, и вместе со всеми переправили через Дон по понтонному мосту. Мария Андреевна и теперь помнит ту страшную переправу, стоившую немалых жизней. А Владимир Васильевич, хотя и пришел к тому времени в себя, толком ничего не понимал. Он лишь радовался тому, что едет вместе со всеми.

Гарнизонная врачебная комиссия признала Калужина негодным к строевой службе с исключением с военного учета. Но он не покинул часть. Лишь пробыл при ней в месячном отпуске. А потом добровольно опять встал в строй, правда, уже в должности старшины административной службы. И снова был в числе тех, кто помогал отводить от раненых смерть. Сам Владимир Васильевич ее близкое дыхание почувствовал еще раз в 1944 году, когда находился с госпиталем уже в Венгрии. Бомба упала тогда в метрах сорока от штаба. Взрывная волна выбила окна, швырнула на голову Калужина что-то тяжелое. Он опять остался жив. Но от контузии на несколько дней лишился памяти.

Он пробыл на войне до последнего дня. А когда вернулся домой, в Кирсанов, сразу телеграфировал о том Марии Андреевне. И она приехала к нему. И стала Калужиной.

Они живут в том доме по улице Пушкинской, откуда уходил Владимир Васильевич на фронт. Мария Андреевна, уже говорилось, более сорока лет проработала медсестрой в родильном отделении ЦРБ, а Владимир Васильевич бухгалтером на мясоптицекомбинате и на мелкооптовой базе. В последние годы он сильно нездоров, и Мария Андреевна выхаживает его, как выхаживала своих подопечных в больнице. Оба знают, что его и ее нездоровье (головные боли так и дают о себе знать) - следствие фронтовых контузий. Но хотя работали оба в госпитале, не сочли нужным взять тогда необходимые справки. И потому их болезни как бы "гражданского" происхождения. И на размер пенсии они не влияют.

Впрочем, Калужины на то не в обиде. И поныне, вспоминая пережитое на войне, не перестают удивляться, что остались живы. А потому рады, что вырастили двух сыновей, дождались внуков. А в одежном шкафу висит их парадная одежда, на которой прикреплены боевые награды. У Марии Андреевны к фронтовым прибавились трудовые - медаль "За доблестный труд" в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина, знак "Победитель социалистического соревнования", медаль "Ветеран труда". Такая же медаль у Владимира Васильевича. Из боевых самая дорогая, по его словам, медаль "За Победу над Германией". В послевоенные годы к ней и к наградам Марии Андреевны прибавилось немало юбилейных, посвященных памятным датам Великой Отечественной войны, в том числе орден Великой Отечественной войны. А у Калужиных одно желание - пусть не будет никогда никаких войн.
9 августа 1991 г.

Наверх