Герб города Кирсанова

Родительский дом

Такие люди не забываются. Перебирая в памяти участников становления Советской власти в Кирсановском уезде, я вспомнила Ивана Алексеевича Саблина из Чутановки. Человека, чья биография дважды касалась революционных событий. Первый раз это было в 1906 году, когда двадцатилетнего Ивана Саблина, сельского батрака и пастуха, призвали служить в Черноморский военный флот. Служить ему выпало на корабле "Память Меркурия", в команде которого еще свежа была память о восстании матросов на знаменитом броненосце "Потемкин". К тому времени, когда довелось служить Саблину, броненосец уже вернулся из Румынии в родной Черноморский флот. И матросам с "Памяти Меркурия", в том числе Саблину, довелось мыть его палубы, на которых, им казалось, еще видна была кровь потемкинцев.

Во второй раз его призвали во флот, во уже в Балтийский, во время первой мировой войны, которая, как известно, окончательно подорвала экономические и империалистические устои царской России, послужила одной из причин роста революционного сознания трудящихся. Саблин, уже отец трех дочерей, нес службу минера на русской подводной лодке, приписанной к финскому порту Хельсинки (Финляндия входила тогда в состав России). И вот тут-то, в жизни Ивана Алексеевича произошло событие, о котором он помнил и рассказывал детям всю жизнь. Документально это не подтверждено, но Саблин утверждал, что незадолго до Октябрьской революции 1917 года к балтийским морякам в мастерские по зарядке аккумуляторов дважды приходил Владимир Ильич Ленин. Был он вдвоем с еще одним штатским, вел разговор с моряками о приближающихся революционных событиях, давал совет, как строить новую жизнь на местах после возвращения домой.

Те слова запали Ивану Алексеевичу в самую душу. В 1918 году, еще во время службы на Балтийском флоте, он стал членом Российской коммунистической партии (большевиков). А приехав после скорой демобилизации домой, сразу включился в активнейшую работу по организации Советов в родном селе и его окрестностях. Он был первым председателем Чутановского сельисполкома, заместителем председателя Кирсановского уездного исполкома, членом военно-революционного трибунала, председателем Вяжлинского волисполкома и волревкома... Позднее он был главным организатором и первым председателем чутановского колхоза, возглавлял его потом в годы Великой Отечественной войны.

Но это было потом. А сначала шла война в родном селе - война с антоновскими бандитами, поставившими целью не дать укорениться Советской власти на Тамбовщине, в том числе в Кирсановском уезде и, в частности, в Чутановке и Вяжле. Главное средство в той борьбе бандиты видели в физическом истреблении всех сочувствующих Советам и, в первую очередь, их активистов. За Иваном Саблиным, членами ревкома Афанасием Бабкиным и Максимом Баландиным шла настоящая охота. Ни одну ночь они не ночевали дома.

У Саблина детей к тому времени было четверо: после возвращения из флота родился еще сын Коля. Его-то, слыша подозрительный шорох в саду или на улице, и хватала в первую очередь жена Ивана Алексеевича Василиса Родионовна. Бежала в заветное потайное место. Старшая, четырнадцатилетняя дочь Груша, уводила из дома младших сестер - десятилетнюю Пашу и восьмилетнюю Катю. А возвращаясь домой, боялись поверить и верили до замирания сердца вестям о том, что отца поймали и зарубили бандиты.

Они и, верно, загубили многих. Выследили друга и соратника Саблина, члена Вяжлинского волревкома М.Е.Баландина. Кажется, на одну лишь ночь, пренебрегая опасностью, остался ночевать он в родном селе. Бандиты выволокли его на снег в нижнем белье. Вывели на сельскую площадь и расстреляли. Тело Баландина перевезли потом в Кирсанов, захоронили на площади Революции. А семья Саблина сталa жить в еще большей тревоге и страхе.

Бандиты дважды громили волревком, жгли его документы. Первый paз сделали это прямо в здании волостного революционного комитета. В другой раз, обозленные тем, что не могут поймать председателя Саблина, принесли архив прямо к нему в дом. Иван Алексеевич был в ту майскую ночь в Кирсанове. Василиса Родионовна пряталась с двухлетним сынишкой за мазанкой соседа -Тapaca Петровича Смородина. Дочери ночевали еще где-то. И разъяренные антоновцы подожгли ревкомовские документы в избе Саблина, стены которой отстояли соседи.

Иван Алексеевич так и не поддался бандитам. Напротив, скоро самим им пришел конец. А Иван Алексеевич потом организовывал колхоз, заражая всех какой-то особой, светлой верою и искренней убежденностью в правоте дела. Душевную ясность и моральную чистоту коммунист Саблин сохранил до конца своей долгой восьмидесятивосьмилетней жизни.

Я имела счастье знать Ивана Алексеевича лично. Многое из написанного слыхала от него самого и дочери его Аграфены Ивановны, в том числе во время последней встречи с ними в 1969 году, за три года до кончины Ивана Алексеевича. Тогда страна только отпраздновала пятьдесят вторую годовщину Октябрьской революции. Теперь готовится отмечать семидесятую, и память снова обращается к людям, рисковавшим для установления Советской власти жизнью. Потому и позвонила я недавно в Чутановку, чтобы справиться об Аграфене Ивановне. И услыхала в ответ, что живет она сейчас во Владимире у дочери. А в доме ее (еще отчем, родительском) гостит какой-то генерал. Приходил в правление колхоза, интересовался жизнью.

Сразу вспомнилось: генерал-майором стал сын Ивана Алексеевича Николай Иванович, тот самый Колюшка, с которым пряталась в двадцатые годы Василиса Родионовна Саблина от антоновских бандитов. О нем с гордостью рассказывали при встречах и Иван Алексеевич, и Аграфена Ивановна, и учителя Чутановской восьмилетней школы, где учился в начальных классах Николай Саблин и где среди портретов знатных бывших учеников висела фотография Николая Ивановича в генеральской форме. Такая как в Кирсановском краеведческом музее.

Генерал-майор Саблин и в прежние годы приезжал в Чутановку, и можно было почти не сомневаться, что и на этот раз в родительском доме гостит он. Но все-таки не верилось, что, по сути, случайный телефонный звонок в Чутановку мог принести такую удачу, как встреча с сыном Ивана Алексеевича.

И вот она, та встреча. Из сеней старого дома Саблиных выходит высокий и несомненно военной выправки моложавый человек, говорит приветливо:
- Да, я Николай Иванович Саблин, сын Ивана Алексеевича.

А спустя какое-то время, стоя на просторном дворе, переходящем незаметно в сад и огород, спускающиеся к Вороне, показывает:
- Оттуда, от реки, по словам матери, чаще всего и приходили бандиты. Привязывали лошадей у тех вон деревьев, по этой тропинке шли к дому. Дом стоит на том же месте, только перестраивался позже. А амбар и один из сараев остались с тех времен. Цела и одна из лип, посаженных в 1918 году отцом. Вон она перед домом со стороны улицы - тоже видала и помнит страшное для нашей семьи время.

Сейчас же перед темным бревенчатым амбаром высились подсолнухи, кудрявилась овощная мелочь, чуть дальше росла картошка. Липа выше всех садовых деревьев, намного выше железной крыши.

- Сестра Аграфена, как знаете, всю жизнь провела в Чутановке, работала в колхозе. Сестры Паша и Екатерина живут в Москве, Паша долго работала в Министерстве сельского хозяйства. Сейчас, будучи уже пенсионеркой, работает в Госплане РСФСР. Екатерина на пенсии. Ее сын Владимир закончил Московский авиационный институт. Сначала работал инженером, потом был в Москве на большой партийной и советской работе, сейчас возглавляет один из главков Моссовета. Пашин сын, Вячеслав, - полковник. У одной из Аграфениных дочерей образование высшее, у другой - среднее. Сейчас обе на пенсии.

У Николая Ивановича судьба сложилась тоже счастливо. После Софьинской семилетки и Кирсановского рабфака учился в Воронежском университете и Ленинградском инженерно-строительном институте. Закончил последний с отличием перед самой Великой Отечественной войной. Когда началась она, Саблин, кандидат в члены КПСС, добровольцем пошел на фронт. Попал в артиллерию. Был на батарее старшим. Командовал ею и в том сентябрьском бою под Гатчиной, когда немцы, стремящиеся прорваться к Ленинграду, составили для атаки две цепи из танков и пехоты, а впереди пустили женщин и детей. Артиллеристам пришлось маневрировать огнем, чтобы достался он не своим, а фашистам.

На седьмой атаке Саблина ранило, очнулся он на пятый день. Месяц лечился в госпитале. А потом снова был фронт, теперь под Невской Дубровкой, где в декабре 1941 года шли страшные бои. Старший лейтенант Саблин командовал там батальоном. Снова получил ранение, последствия которого и теперь носит в себе - осколки вражеского снаряда. А тогда, после очередной побывки в госпитале, он снова воевал, уже на Карельском перешейке, опять командиром батальона, начальником штаба полка.

В 1944 году Николая Ивановича послали на курсы совершенствования командного состава, а оттуда - в Военную академию имени М.В.Фрунзе. По ее окончании для Саблина началась служба на Дальнем Востоке, Сахалине, Камчатке, в других военных округах. А потом снова была учеба, на этот раз в Военной академии Генерального штаба. После нее очень ответственная работа, длившаяся много лет. А потом опять академия Генерального штаба, но уже преподавательская должность. С нее и ушел генерал-майор Саблин в прошлом году на пенсию, не оставив, однако, преподавательской деятельности.

По известной причине Николай Иванович не мог подробно говорить о своей работе. Была она, судя по всему, нелегкая и важная. И самым лучшим отдыхом всегда были поездки в родную Чутановку, в родительский дом. Приезжал он сюда каждое лето, и, как правило, всей семьей.

Всей семьей приехали Саблины и на этот paз, хотя отчий дом уже опустел, а дети Николая Ивановича и Ады Борисовны совсем взрослые. Сын Валерий, родившийся на Сахалине и закончивший инженерно-энергетический институт, работает старшим инженером в Министерстве тяжелого машиностроения. Старшим же инженером и тоже в Министерстве, но легкой промышленности работает дочь Татьяна, за плечами которой тоже вуз. Оба живут в Москве, у обоих свои семьи, свои дети, у Валерия - трехмесячный сын, названный в честь деда Николаем. У Татьяны сын Андрей, которому в этом году идти в школу.

Опять не могла не порадоваться своей удаче. Приедь я в Чутановку лишь немного позднее, уже не застала бы Валерия, который как раз собирался возвращаться в Москву. Он спешил к автобусу, чтобы ехать в Кирсанов, но о деде Иване Алексеевиче Саблине успел сказать самое главное:
- Правильный был человек. Честный, порядочный. Будь такими все, не было бы в нашем обществе недостатков, с какими боремся сейчас.

Валерия пошел провожать Николай Иванович, а рассказ об Иване Алексеевиче продолжила Татьяна:
- Дедушка часто говорил: "Если совесть чиста, то и солнце светит яснее". А вообще он больше воспитывал своими поступками. Я много раз видела, как домой к нему приходили люди. Кто за советом, кто написать какую бумагу. Дедушка ко всем был приветлив, внимателен. Беседовал обстоятельно, а о чем бы ни говорил, все сводил к тому, что все надо делать по правде. Что пользоваться надо только тем, что заработал, так он и сам жил.

Татьяна говорила об Иване Алексеевиче с неподдельной теплотой. Закончила рассказ словами:
- Вы сами знали дедушку. Помните, какие живые, ясные и чистые были у него глаза? За них, за необыкновенную, какую-то прямо-таки живительную ласку, мы, внуки, звали дедушку лучезарным. Таким представляют его и наши дети.

Признаться, последней фразе я поверила не до конца: уж очень редко правнуки знают прадедов. Сомнения рассеял проснувшийся семилетний Андрюша, Татьянин сын, который, оказывается, тоже приехал в Чутановку. Он только что проснулся, и еще ежась от утреннего сна, сразу включился в разговор:
- У нас в Москве есть прадедушкина фотография. Он на ней в моряцкой форме, с усами, совсем молодой. Это было, когда он служил на Балтике, до революции. И тут, в доме, в амбаре, тоже много дедушкиных фотографий.

Андрюша с готовностью подвел меня к старому бревенчатому амбару с небольшим окошком, в котором когда-то хранили, видать, зерно и муку. Теперь стоит здесь железная кровать с застланной постелью. На столе сушатся в противнях дары саблинского сада. А на стенах несколько застекленных рамок с множеством фотографий, Татьяна указывает на лица: "Бабушка. Дедушка, тетя Паша, тетя Катя..." Называет других родственников, Андрюша выбирает лишь прадедушку Ваню: "Вот он. И вот. И тут тоже..." А потом внучка и правнук Ивана Алексеевича ведут к другим фотографиям, к тем, что висят в главной комнате небольшого саблинского дома. На самой большой из них Иван Алексеевич с Василисой Родионовной и тремя дочерьми-подростками. Он - бравый, очень красивый моряк, будто переснятый с киноленты о революционных матросах. Жена и дети - застенчивые и торжественные, в нарядных платьях.
- Обновки им дедушка привез в подарок, когда вернулся с Балтийского. А так бедность была, не в чем бы и сфотографироваться, - поясняет Татьяна. А Андрюша уже подает рамку со снимком, на котором запечатлен памятник на чутановском кладбище Ивану Алексеевичу и Василисе Родионовне: черный мрамор, привезенный из Москвы Николаем Ивановичем, с датами жизни отца и матери.

Вместе с Татьяной Николаевной выходим за калитку. Проходящий мимо мужчина здоровается приветливо:
"Здравствуй, Таня". Она так же приветливо отвечает: "Здравствуйте, дядя Гриша". И все рассказывает, как дорог и близок ей этот сельский дом, который для отца ее родительский. А из-за старой ветвистой липы доносится мальчишеский голос Андрея-правнука Ивана Алексеевича Саблина, боровшегося за Советскую власть на заре ее становления.

Примечательно: сын Ивана Алексеевича, Николай Иванович Саблин, Андрюшин дед, награжден за свой труд на благо завоеваний Октября орденом Октябрьской Революции. Это уже в послевоенное время. А во время Великой Отечественной войны за доблесть при защите социалистического Отечества он удостоен Орденов Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны 1 степени, многих медалей. Еще один орден - Отечественной войны II степени - вручен генералу Саблину недавно.
15 сентября 1987 г.

Наверх