Нефедов К.К.
Чуть потемневший портрет величиною в два сдвоенных тетрадных листа. На нем лицо юноши, на котором еще печать детства. Черты правильные, красивые. Взгляд серьезный и одухотворенный. На обороте портрета неровные строчки, написанные как эпитафия без знаков препинания. Первые четыре расположены одна под другой:
"Нефедов Константин Константинович родился 1923 года 25-го ноября погиб в боях за Родину 1942 год 6-го сентября".
А дальше, как долгий скорбный стон: "дорогой ненаглядный сыночек Костя умер ты и унес с собой в могилу мою надежду и жизнь теперь я не живу а медленно умираю, а хотелось бы к тебе до свидания дорогой твоя мама без тебя жить долго не будет этот портрет останется навеки и будет передаваться из поколения в поколение детям твоей сестры и брата для того чтобы была памятна какова любовь матери к сыну который ее заслужил изо всех ее трех детей и ты был за свою внимательность так любим ею твоя мама и на земле и за гробом".
Надпись сделана не очень грамотным человеком, но рука не поднимается, чтобы поправить ее, как не поднимается, чтобы опустить из нее хотя бы одно слово.
У Ефросиньи Ивановны Нефедовой и в самом деле было только начальное образование. Но она так хотела, чтобы стали высокообразованными ее дети. Она воспитывала их одна. И самой большой опорой в том был средний Костя.
Внешне он не производил впечатление сильного. Был невысок, хрупок. К тому же после малярии получил осложнение на сердце и физически уступал сверстникам. Но они всегда вились вокруг него, потому что была у Кости другая сила - сила личного обаяния и духовности. Круглый отличник, он целые часы проводил в занятиях с отстающими. Много читал, умел интересно рассказывать. Хорошо играл в шахматы. Интересовался политикой. Очень любил жизнь и так же сильно свою мать.
Рассказывает сестра Константина Нефедова Людмила Константиновна:
- Я была старше Кости. Но все в доме держалось на нем. Мама работала в железнодорожной столовой. Уходила в четыре - пять утра. Чтобы она проснулась в тепле, Костя с вечера разжигал чугунку, ночью не раз вставал, чтобы последить за ней. Я работала в сельской школе. Когда приходила домой, там уже было все перемыто Костей и постирано. А для меня лежал билет в кино или еще куда. Он просто не мог видеть, как огорчалась мама. Когда случалось это, он, успокаивая ее, говорил: "Чего ты нервничаешь, мама. У тебя же есть Костя…". И становился еще добрее и нежней. И еще больше брал на себя.
Он был большим патриотом. Часто говорил о готовности защищать Родину от внешних и внутренних врагов. Он верил тому, что писали в 1937 - 1938 годах газеты о внутренних врагах страны, и готовился после школы пойти в органы НКВД.
Выпускные экзамены после десятого класса Нефедов не сдавал. У него опять забарахлило сердце, и как отличника его освободили от них. Директор средней школы №1 Д. Н. Сонкин сам принес Косте домой его аттестат.
По причине слабого здоровья Константина не взяли в первый призыв на фронт. Он очень переживал за это. Ходил несколько раз в военкомат. А дома говорил:
- Не могу сидеть, когда друзья ушли воевать…
Его взяли весной 1942 года. Послали учиться в пехотное училище, расположенное в Филях под Москвой. Он часто писал оттуда, как правило, на почтовых карточках. Почти все они бережно сохранены матерью Константина, а после ее смерти - сестрой Людмилой Константиновной. "Здравствуйте, мама, Люда и Борис, - писал Константин 11июня 1942 года. - Пишу вам эту открытку из с. Жуковка, мы прибыли сюда из училища 40 человек на лесоразработки 8.06 - пробудем до 14.06. Перед отъездом хотел написать, да не успел, нас построили на поезд. Но мы на трехчасовой опоздали… пошли в агитпункт, где хорошая чительня, затем здесь же просмотрели ряд киножурналов, прослушали концерт…" Из открытки от 30 июня 1942 года: "У нас сейчас идут занятия по расписанию и времени свободного очень мало… Эту открытку пишу на санделе". Из письма от 6 июля: "Живем здесь по-прежнему, начинаем втягиваться в армейскую жизнь. Сейчас нас почти полностью обмундировали (мне еще не выдали ботинки), но я сейчас хожу не в своих, а в чужих полуботинках. Они хорошие, не худые… 5.07 ходил в парк культуры имени Горького… (мне он очень понравился). А вечером ходили в кино, смотрели кинокартину "Оборона Царицина", хорошая картина…"
Это письмо написано Константином ровно за два месяца до смерти на войне. И даты на последующих открытках невольно приобретают горький отсчет. Открытка за месяц и 18 дней до гибели: "Все это время не писал, потому что ходили на стрельбище за 13 км, где стреляли из боевой винтовки. Затем делали поход (на следующий день) км на 50 - 60. Мы с В. Проскуриным в одном отделении, с сегодняшнего дня спим рядом. Сначала за мной была закреплена винтовка (я был пулеметчиком), а сегодня мне выдали ППШ (автомат). Вчера у нас было комсомольское собрание, выбирали президиум комсомольской организации. Я был избран (неразборчиво). Это вроде заместителя (неразборчиво)".
За месяц и два дня до гибели: "Пришли мы из кино, ходили в "Метрополь" смотреть "Пархоменко"… В выходной у нас было общевойсковое учение. По тревоге в 3 часа выступили, прошли км 50, а затем был бой, я в нем действовал как связист. Конечно, здорово устали. Кончилось учение в 10 часов вечера".
Из открытки от 12 августа, за 23 дня до гибели: "Мама, пока мне не пишите. Нас 10 человек из роты откомандировывают из училища. Пришел писарь, сказал командиру взвода, что надо трех самых хороших курсантов, от нас выделили двух ребят из Ивановской области и меня. Витька остался. Куда, еще не знаем, но, говорят, в гвардейскую часть. Между прочим нас берут с теми, кто проучился уже 4 - 5 месяцев…".
Из открытки от 14 августа: "Пишу еще из училища. До отправки осталось несколько часов. Едем, очевидно, на фронт, кажется, или на Западный, или на Северо-Западный. Скорей всего на Ленинградский. Я думаю так потому, что отправляться будем с Октябрьского вокзала. Между прочим, лейтенант все жалел, что нас выделили (он не знал куда). Ну, ничего, думаю и на фронте буду действовать как надо…"
Последняя открытка написана Константином Нефедовым 26 августа 1942 года. Она и сохранилась хуже других и полный ее текст не поддается прочтению. Понятны лишь отдельные слова и фразы: "Пишу из Ленинградской области… Из училища нас направили (зачеркнуто военной цензурой). Вчера прибыли на станцию (непонятно) Вишера (слово непонятное) говорят км за 40. Вчера прибыли в какой-то лес, оттуда я пишу эту открытку. Почему (смыто). Это дожди. Вы наверное удивитесь, откуда я взял чернила (которыми я пишу). И сам не знаю, принес их какой-то курсант (непонятно)".
Осенью на имя Ефросиньи Ивановны Нефедовой пришло сообщение, что ее сын красноармеец Нефедов Константин Константинович, уроженец Тамбовской области, г. Кирсанова, ул. Энгельса, д. 49, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив героизм и мужество, 6 сентября 1942 года убит в районе р. Черная Мгинского района Ленинградской области". В дополнительном сообщении из райвоенкомата было еще добавлено: "Похоронен в д. Черное Мгинского района Ленинградской области ".
От Ефросиньи Ивановны, которой тогда было 42 года, эти документы поначалу скрывали. Но она все-таки узнала о них. Взяла похоронку, убежала на кладбище и несколько часов пролежала на могиле родителей. Домой вернулась седая.
С тех пор она часто и тяжело болела. Под конец ослепла. Она попросила дочь снять со стены портрет Константина и, незрячая, гладила его. Через какое-то время опять просила убрать его в сундук, где хранились Костины письма, его членский билет союза воинствующих безбожников (год вступления 1941-й), значок ворошиловского стрелка…
Многое из того хранится до сих пор - теперь уже сестрой Константина, Людмилой Константиновной. Свято чтя память брата, она часто бывает у памятного мемориала павшим на войне кирсановцам. Фамилия Нефедова К.К. на четвертой плите справа от Вечного огня. В левой колонке она одиннадцатая сверху.
Июль, 1989 г.
© Е.С. Уривская. Голову в почтении склоняя... Кирсанов, 2001 г.