Герб города Кирсанова

Дневники учителя. 1918-1946 гг. (В.П. Троицкий)

Троицкий В.С.

Троицкий Всеволод Петрович

1918-1919 гг.
В конце ноября 1918 г. скорый московский поезд быстро подходил к Кирсанову. Мы с женой очень спешили, чтоб собрать вещи, как поезд уже остановился на станции. Вещи выгрузили на платформу, а оттуда в очень приличный зал 3-го класса, полный народа. Жена осталась с вещами на станции, а я отправился в незнакомый город отыскивать школу и получить первую ориентировку. В результате мы оказались на первое время в номере гостиницы, недалеко от вокзала по Советской улице. После переговоров в школе и коммунальном отделе мы оказались в нарядных и веселых по виду комнатах на 2-м этаже дома Коновалова в Шиновке.

Хозяйка дома показалась нам подходящей и отнеслась к нам доброжелательно. Обе печи были двухэтажные и топились с 1-го этажа, а рамы в больших окнах были одиночные. Внутренние рамы требовали стекла, а получить его чрез коммунальный отдел было невозможно. На дворе было холодно, луг и окрестности были уже под снегом, хотя стада баранов находили корм на лугу. Теплой комнатой в доме хозяйки была только комната хозяйки. На ночь она любезно устраивала нас в своей комнате. Но выхода не было. Наученные жутким голодом в Новгороде, мы уже начали делать запасы, начав с капусты.

Как хорошо было в Новгороде в отношении жилища. Там мы располагали нарядной квартирой на берегу Волхова, со всеми удобствами, с хорошим видом на Кремль и окрестности города. Одеты мы были прекрасно. Хлеба там не было совершенно, но мы решили оставаться там, если обеспечимся картошкой. Но это оказалось невозможным и мы очутились в Кирсанове.

В школе начались занятия. Разговоры с учителями и знакомство с учениками привели к тому, что мы получили предложение занять приличную комнату с отоплением в доме М. Никиф. Крючкова, дети которого учились в нашей школе. Хозяин опасался других квартирантов. Мы считали, что хотя в тесноте, но тепло и с хорошими людьми.

Со школой я скоро освоился и многие учащиеся оценили мой метод занятий. Мои уроки стали популярными. Продукты на кирсановском рынке стоили баснословно дешево по сравнению с новгородскими. Ржаная мука стоила 30-35 р. пуд. В столовой давали питательные обеды, хотя несколько грязноватые. Хозяева настойчиво предлагали столоваться дома и мы накупили муки и пшена. У соседа я получил урок. По вечерам было темно - не было керосина. Сданные в багаж вещи пришли только через два месяца. Это было для нас с женой настоящим праздником, так как пришел ряд вещей, в которых мы очень нуждались - самовар, лапша, часть платья. А о вагоне с мебелью еще ничего не было известно. Вещи мы привезли с женой на салазках. Жене не хватило головных уборов и она приобретала их у местных мастериц.

***

Зимняя конференция прошла в торжественной обстановке. Говорилось много речей о единой трудовой школе. Врач Басотов делал доклад о сыпном тифе. Я думал найти в толпе, заполнявшей залу нашей школы, знакомых. Встретил только из Саюкина Алабовского.

***

На масляницу хозяева пригласили нас к себе и угощали блинами. Мы еще не отошли от новгородской голодовки и опасались есть очень жирное, а хозяева усиленно угощали маслом и сметаной.

Пересыпкинская экспедиция
Великим постом жена заболела сыпным тифом, который свирепствовал в городе и в селах. Хозяева были очень встревожены, но не настаивали на отправке жены в больницу, и жена лечилась дома. Хозяин - Мих. Никифор. усиленно поливал маленький коридорчик в нашей комнате раствором карболки. Лечили Шелоумов, Корнеев, Иванов. Жена болела тяжело, особенно действовал аспирин, который ей прописывали. Но кончилось благополучно. Болело тифом очень много и в городе, и в уезде. Больница была переполнена. Смертность - большая. Хозяйка нетактично говорила в присутствии больной жены - "так и мруть".

Весной пришел и вагон с вещами. Кое-чего недоставало, кое-что обменяли на худшее, но все же в основном получили много. Мебель пришлось расставить в сенях, которые протекали.

***

По окончании занятий в школе я получил командировку в Ленинград. Мы поехали вдвоем с женой. До Ленинграда доехали без всяких приключений. В Ленинграде остановились в номере на Невском. Номер хороший, но полон вшей. Аристократия продавала вещи за ничтожное количество муки и пшена. Одной гражданке я привез посылку. Она стала на колени пред иконой, крестилась, прослезилась и целовала хлеб. Видел Митрофана Мих., который заходил и к нам в номер. Видел Квятковского. До Кирсанова доехали благополучно, но обовшивели.

***

В Кирсановском уезде готовилась школьная перепись. Меня в числе других инструкторов отправили в Чернавку, Ржаксу и Арбеневку. Выехали рано утром, добрались на паре до Иноковке, но здесь просидели до вечера. В ночь поехали в Инжавино. Дорогой ямщик рассказывал про Антонова. В Инжавино приехали в потемках, хотели было лечь в избе, но там было полно тифозных. Расположились во дворе в пустой телеге, но рядом скоро начался крик - умер тифозный.

Утром отправились в Чернавку. Было очень жарко и пыльно. Дорогой свернули к речке и искупались. В Чернавке жил полтора суток в школе. Беженку обвиняли, что она утопила своего ребенка в речке, а она плакала и уверяла, что дочь скатилась во время сна в речку. Инструктировал и знакомился с учителями. Узнал самогон. В Ржаксу попали через Ворону. Поместили у сектанта. Опять собрание и знакомство с учителями. Поехали по равнине в самый отдаленный угол уезда - в Арбеньевку, а оттуда с одним коммунистом обратно в Инжавино, где сразу отправили в Иноковку, а там пришлось ночевать в риге. Рано утром отправились в Кирсанов. Пошел дождь и стало холодно. Кутался в мешок, который был пуст, так как купить ничего не пришлось.

Ходили с женой к Прорве. Берег ближайшего озерка был весь покрыт толстыми пористыми палками с причудливыми рисунками.

***

С хозяевами отношения стали портиться. Или они желали повышения платы, или вовсе не хотели больше квартирантов, или желали получить часть мебели. Наша мебель стояла в сенях, которые протекали, и мебель портилась. Комната была очень тесна и мы в конце лета перешли в новую квартиру.

***

Материальные условия - убыль вещей. Шишкин. Отъезд. Раздача продуктов.

***

Ввиду опасности наступления Мамонтова все свертывалось - уходили куда-то обозы. У магазина Апоницкого выдавали продукты, там стояла толпа. Для поддержания порядка Шишкин даже стрелял в воздух. На карточке выпускников Реморов, N, Светлов, Дмитриевский, Тарасов, Зоя Ив., Варв. Пет., Светлова, Перемыщевы, Еремин (?).

1919-1920 гг.
Новая квартира у Анны Григорьевны - против Поли, была несравненно более обширная - две комнаты, маленькая передняя, отдельный ход и отдельная печка - довольно экономная. Разместили всю мебель. В ней мы чувствовали себя совсем не так стеснительно, как у Крючковых. Хозяйка с нами дружила, да и соприкосновения с ней было меньше. Из хозяйкиных комнат доносилось явственно требование хозяйкиной матери-старухи, чтоб ее накормили получше мясом и ветчинкой. Это было не по средствам для ее дочери и, кроме того, дочь уверяла, что мать больна раком желудка и безнадежна.
Цены на рынке сильно возросли. На муку цена поднялась приблизительно в 10 раз (вместо 30 руб. - 300 руб.). Мы были счастливы тем, что у нас еще осталось от тех запасов, которые мы сделали у Крючкова. Сильно давал себя знать недостаток спичек. Я курил. И по утрам, не имея чем прикурить, бегал по Рабоче-Крестьянской улице почти до Райкома.

***

Получил урок в доме с мезонином на площади у театра и занимался при свете лампадки с подсолнечным маслом. Другой урок с гражданином из Хвалынска, который работал в УОНО и жил в доме Журавлева. Он ходил к нам на дом, иронизировал о Новгороде. С осени меня нагрузили в УОНО большой работой - обработкой школьной переписи. Работа происходила по Коммунистической улице, во дворе, против теперешнего РОНО. Под моим началом работали около 30 учителей при ярком электрическом свете. Возвращаться приходилось в абсолютном мраке. Нигде не было видно света. Я днем примечал все балконы - тогда еще многочисленные и отсчитывал, сколько шагов в каждом участке дороги, чтобы ночью не сбиться с дороги.

***

В судьбе с хозяйкиной матерью большое участие принимала Анна Алекс. Но болезнь сделала свое дело и мать умерла. Во время похорон все ушли из дому, и моя жена должна была приготовить стол для похорон. Последние дни старухи прошли в непрерывных стонах и требовании лучшей пищи.

***

В новой квартире дрова были уже не хозяйские. Коммунальный отдел дал дрова в Хилкове. Поехали с возчиком. Увязалась собачка Крючкова, которая узнала нашу квартиру и часто прибегала к нам и даже иногда ночевала у нас. Хотя из леса возвращались еще засветло, однако возчик сбился с дороги и ехал опушкой какого-то леса, и я стал уже опасаться волков. Наконец, выехали на широкую дорогу, и показалось село. Возчик не мог мне назвать, какое это село и только на улице мы узнали, что это Тоновка. На улице было шумно и весело. Домой приехал поздно, но жена была довольна, что у нас порядочно хороших дров. Дрова давали еще за вторым мостом к Чутановке. Здесь мы сами рубили деревья - дубки и потом опиливали. Получились длинные плахи. На рубке был и Тим. Харит., и Сергей Афанасьевич. Тим. Харит. шутил, осыпая инеем с деревьев.

***

Зимой был у Реморова, который варил мыло, много рассказывал про своего отца и семью. Он много чудил с наглядными пособиями, воевал с Погониным из-за усадьбы.

***

Зимняя конференция проходила в доме рядом с музеем. Проводил, кажется, Лукьянов (сверху надписано Зайцев - прим. сост.). Я был в президиуме с Арк. Анис., против которого был допущен Лукьяновым (сверху надписано "Зайцев?") резкий выпад, что вызвало много разговора.

***

Зимой прошел повальный обыск в домах. Искали, как говорят, продукты. Продуктов у нас не тронули, но много разговаривали по поводу бланков (разноцветных) для билетов, которые я привез из Новгорода, и которые лежали на письменном столе. Жена и Анна Григорьевна очень волновались по поводу этих обысков. По городу свирепствовал сыпной и возвратный тиф. Против нас у Куштаниной болел возвратным тифом ее муж.

***

Зимой разразилась сильная снежная буря, занесло тротуар и приходилось идти дорогой.
К концу поста и на Пасху жена ходила с Анной Григорьевной в монастырь. Пасху встречать было нечем, но все же приготовили что-то из ржаной муки вместо куличей.

***

Вопрос с питанием становился все острее. Запасы муки и пшена, которые были сделаны у Крючкова, подходили к концу. Многие вещи, которыми мы располагали, были проданы. Цены все росли. Возникал вопрос, как же быть дальше. К концу зимы стали поговаривать уже о "лимонах", как называли в простонародье миллионы. Решили обзаводиться хозяйством. Весной накупили у гражданки около театра породистых по ее словам яиц. Впоследствии убедились, что это совсем не так. Наседку нашли в Цибизовке. Узнали там и Илью-птичника. Решили завести корову. Узнали сколько стоит корова и на такую сумму продали вещей. Но цены на коров сразу сделали скачек вверх. Корову купить было нельзя, а деньги стали пропадать. Тогда на выручку пришел Лазарев. Форменный и штатский сюртук, пара, френч, оттоманка были им отобраны, а он обещал корову. Спустя некоторое время, летом в начале августа, он прислал лошадь. Я поехал в Царевку, там смотрел корову. Ночью, во время грозы, мы выехали обратно, а сзади шла корова. Корова шла плохо, а на мосты никак не хотела подниматься. Дорога после дождя стала очень. К утру мы были с коровой.

***

Весной сделали экскурсию в Уваровщинский лес, чтоб запастись хворостом. Экскурсией руководила Анна Григорьевна, которая повела в лес не по улице, а по Уваровщинскому глубокому оврагу, между малой и большой Уваровщиной. Возвращались тем же путем с вязанками хвороста.

***

Весной выступил на каком-то собрании в нашей школе Помазов, назначенный в УОНО.

***

Весной же решили взять чей-нибудь огород и посадить там картошку. Почти напротив жили старухи Ветринские. Им не под силу копать огород и они отдали нам из половины урожая. Стояла уже засуха, огород зарос костром, и копка поэтому была очень тяжелой. Мы с женой вставали пораньше и шли копать на ее огород не через двор, а кругом мимо усадьбы Поддубного, который тогда рыл себе погреб. Потом оказалось возможным вспахать. Вспахали, посадили дорогую картошку, но урожай оказался ничтожный - поздно сажали и стояла засуха. Картошка была очень мелкой.

***

По городу стало известно, что рассчитывать на сено могут только те граждане, которые сами будут косить луга около Дербеня. Записывал коммунальный отдел десятками. Я попал в десяток с пожарниками. Косу достал у Лисицына в УОНО. Коса оказалась хорошей, а к ней подошел новгородский брусок. В назначенный день чуть свет я отправился в Дербень через Вяжли. В большой мешок вошло очень немного хлеба, кое-какая посуда, летнее пальто. С косой через плечо, с мешком я пошел через Чутановку. Идти было тяжело. Но на мое счастье после Чутановки меня нагнал изящный экипаж на прекрасной лошади только с 1 седоком (Кирсановским). Обоюдное приветствие, приглашение и я очень быстро продолжал движение по направлению к вяжлинскому саду, где я слез с экипажа, спустился на луг и стал искать свой десяток. Луг был полон народу. Мой десяток уже был в работе, и мне прямо с ходу пришлось стать на работу. Фактически работой руководил один пленный (в Германии). Он был исключительный работник и рассказывал, как его обучил работе старый немец в Германии. По берегу довольно глубокой речки дымились костры, на которых готовился завтрак. Трещали кое-где заборы. Но мне завтрака никто не готовил. Немножко хлеба и домашняя вареная картошка - тоже немного. И опять за работу до позднего вечера. Все десятки кончили работу, стало темнеть. Появились тучи комаров, а мы все продолжали работу под командой пленного. Потом тощий ужин из остатков холодных блюд и мы расположились на ночь на сырой траве. Скоро я проснулся от жуткого холода. Оделся в пальто, закутался в мешок, зарылся в траву, но все ощущал только холод и мог только дремать. А утром чуть свет все стали на работу, но уже без пленного и работа пошла ровнее.

В обеденный перерыв все сели обедать и отдыхать, а я побежал в Дербень, купил картошку с условием сварить. Этой картошкой закусил и этой картошкой питался все время. Рядом шел гомон многолюдной толпы. Спорили из-за межей чуть не до драки, упрашивали более сильных косить (старика Сантанина), купались, варили обеды. Погода стояла жаркая. Мне помог один из Калаиса. Сено быстро сохло. Его стали складывать в копны. Пожарники стали часто курить и около копен. Я настоял переделить готовое сено. Дома была Сонька. Они с женой должны были продать кое-что и купить соли. Я договорился с двумя вяжлинскими крестьянами о вывозке в город своего сена за соль. Под вечер были наложены два больших воза сена. Еле удалось переправить возы по хилому мосточку через глубокую речку. Солнце уже было на закате. Покуда ехали вяжлинскими задами, наступила ночь. Я брел сзади возов равномерным шагом и, к моему удивлению, дремал на ходу - настолько я был утомлен бессонными ночами. Во впадине, пред Чутановкой, возчики распрягли лошадей кормить, а сами залезли спать на возы. А я просидел до зари, когда опять тронулись в город. Сложили сено у попа Василия, так как на квартире не было сарая. Пришлось вступить в конфликт с одним влиятельным возчиком, который тоже мечтал об этом сеновале. Дело дошло до коммунального отдела, который меня отстоял.

После кратковременного отдыха я опять пошел косить. Тут пошли дожди, и я ушел опять в город, а когда явился еще раз, то увидел, что мои десятники забрали все сено. Все же в общем у меня оказалось два больших воза хорошего сена, но сложено оно было у чужих.

Путешествия на покос по дорожке, среди полей и лугов производили особенно сильное впечатление. Природа ликовала в контраст со сметенным состоянием людей.

***

Решили завести поросенка. Купили маленького поросенка, и жена с удовольствием стала за ним ухаживать. Однажды поросенок пропал и его пришлось долго искать, нашли случайно.

***

Очень неважные обеды получали в городской столовой около большого моста. Произошел ряд ссор у соседей. Передрались Бодров и Оржевский. Бодров бегал за ружьем. Большая ссора произошла в семье Сантаниных. Сноха выбегала на улицу, плакала, кричала, что ее бьют. По Рабоче-Крестьянской улице поставили новые электрические столбы. Рабочие бодро заверяли, что скоро все будет. Принесли Вышинскую икону и ходили с ней по домам. Монах курил турецкий табак.

***

Летом готовили во дворе. Завели миниатюрную жестяную печку, которая требовала очень немного хвороста. Когда жили у Крючковых, то не приходилось иметь дела с мылом, так как у Крючковых было свое мыло, хотя и не особенно удачное и рассыпалось. Теперь вопрос с мылом стоял очень остро. Мыло было дорогое и очень плохого качества - сморщенные осклизлые кусочки.

***

Поступление в союз. Закупка яблок.

***

У жены оказались признаки беременности. Консультация у Шелоумова только подтвердила это. Положение беременности осложнилось при возне жены с коровой, когда она караулила ее недалеко от кладбища. Жена ходила в больницу к хирургу Самсону и легла в родильное отделение. Роды были тяжелые после двухдневного пребывания в больнице. Пришлось накладывать щипцы. Хотя больница имела культурный вид, но жену освободили из больницы, должно быть, несколько рано. Я часто ходил в больничный садик и беседовал с женой чрез открытое окно. Приносил кое-что из еды (яблоки). После родов я был и в больнице и видел там сына - Бориса. Придя домой, жена, по неопытности, позволяла себе лишнее - поднимала кое-какие тяжести, часто отодвигала ящики в комоде. С ней едва не произошла катастрофа. Температура поднялась до 41. Был вызван врач Леонид Иванович. Началась грудница. В результате Бориса пришлось перевести на коровье молоко. Искусственное питание требовало подогревания. Днем это не вызывало особых хлопот. Ночью приходилось впотьмах ставить самовар. Как раз был большой кризис со спичками и особенно с освещением.

Поросенка, на которого мы возлагали такие большие надежды, пришлось во время этой передряги зарезать. Резал Федор, муж Ольги. Мясо засолили плохо, да и была сильная жара. Поросенок пропал даром. Начались недоразумения с хозяйкой. Они не были какого-то случайного характера. Хозяйку совсем не устраивало, что мы обзаводились хозяйством, особенно коровой. У хозяйки был небольшой сарайчик. Корова засаривала двор. Появление ребенка тоже не устраивало хозяйку. Отношение ее стало иное, особенно к жене. Когда жена была с температурой в 41, рядом у хозяйки гремела рояль, который хозяйка где-то нашла и часто на нем играла. Крыша стала протекать. В потолке над обеденным столом глина отсырела и падала на стол. Ремонтировать хозяйке было нечем. К осени корова чаще стала нуждаться в хлеве с кровлей. А тут случайно с дождем выпал снег. Кроме того корова несколько раз пропадала - не приходила домой из стада. Ее приходилось искать. Жена очень волновалась, особенно когда это случилось первый раз. Сначала думали обойтись постройкой сарая. Обратился в коммунальный отдел и там Шишкин дал несколько тесин. Но потом пришлось думать о перемене квартиры.

***

Летом я едва не попал в экспедицию карательного отряда. Вызвали в Исполком, а там всех окружали для отправки в экспедицию в Иноковку. Я был одет по летнему в одной рубашке и с тоской думал о настроении жены, когда она получит весь об этом. На мое счастье в Исполкоме был Щеколдин, который знал меня по работе в УОНО. Там мне часто приходилось исполнять обязанности заведующего. По распоряжению Щеколдина я был освобожден.

***

Обострение отношения с хозяйкой не прекращались, и я взял ордер на квартиру в доме Богатикова по Садовой (Пушкинской) улице.

***

Весной 1920 года, после первой продажи вещей на покупку коровы, мы ходили с женой смотреть корову. Зашли к учителю Доброхотову и он указал куда идти. Заходили в какой-то переулок и смотрели корову в хлеву.

1920-1921 гг.
26 авг. 20 год - Ветринский - инструктор.

В конце августа 1920 г. в дом Богатикова мы переехали с коровой и сеном. Зато не досчитались многих своих вещей. Уйма вещей ушла за корову. Перевозка сена опять потребовала продажи вещей. Поросенок тоже потребовал продажи вещей, а его пришлось ликвидировать, и он прошел без всякой пользы для нас. Картошка не уродилась, так как посажена была поздно, и стояла засушливая погода. В новой квартире сразу бросался ряд неудобств. Порядочная комната в 4 маленьких окна и темная комната - спальня. Большая комната проходная для дочери хозяйки, которая помещалась в маленькой угловой комнатке с 1 окном на улицу. Дочь, как говорят, не хорошая на руку. Да к ней ходили и свои, и посторонние. Кухня - занята другими. Для коровы - хороший отдельный сарай. В большой комнате поставили письменный стол - к улице, обеденный стол к окну во двор. Буфет остался в сенях. Обзавелись нефтяным фитилем, который отчаянно коптил. Приехал Павел со всем семейством и хозяйством на пути в Салазгорь. Ночевали одну ночь, ели кур, а на утро всем караваном с коровой продолжали путь на север. У коровы был обит рог.

***

Наличие ребенка с искусственным питанием с особенной остротой ставило вопрос о топливе. Помог Коченков, который направил меня к Ник. Ив., работавшему объездчиком в Оржевском лесничестве. В конце августа 1920 г. взял новгородский топор, мешок, кой какую посуду, кой что для еды и отправился пешочком по оржевской дороге до моста через Ворону, а потом свернул направо по крутому берегу, потом вглубь леса до избушки лесника. Ночевал в избушке, а днем уходил на км рубить дрова. Валил сухие и ровные осины, свалил большую одиночную березу - все без пилы. Погода стояла ясная, но прохладная, особенно по утрам. Работал несколько дней и нарубил 6-7 больших возов и целый караван возчиков из соседней деревушки (Паника?) тронулся с дровами в Кирсанов.

Дом, где мы квартировали, был полон жильцов. В кухне помещалась гражданка с дочерью - пряха, рядом с кухней - к берегу, какой-то коммунист и потом к нему присоединился еще один. Коммунист по несколько раз в день подметал свою комнату. Против женщины с дочерью началась кампания, и она перешла потом в соседний дом. Позднее, после масленицы, на ее место, на кухню, перешла учительница Фролова с матерью и сестрой. Кампания против женщины с дочерью возглавлялась хозяйской дочерью - очень расторопной девицей, всегда имевшей определенную цель. Хозяин - Богатиков жил в Поиме. В Кирсанов он появлялся периодически на груженой подводе с работником. Он останавливался на кухне, сдавал товар и через день-два исчезал, сделав хороший оборот. Крупная спекуляция делала его опасливым и он не был склонен вступать в особые конфликты с квартирантами, опасаясь, очевидно, доноса. Благодаря этому кухня периодически пустовала и служила для всех жильцов местом, где они собирались.

В начале зимы с женой произошел припадок - жутко болела голова и сильная рвота. Леонид Иванович терялся в диагнозе - то думал от угара, то искал ледяные сосульки и давал их глотать жене. С печкой было неладно - плохо горели дрова - они были в большинстве осиновые. В комнате было прохладно. Раздобыли жестяную печку, поставили в кухне, затопили, и стало так тепло, что я заснул, сидя около печки.

***

Все больше и больше выявлялось, что с хозяйской дочерью ухо надо держать остро. То она юлила, няньчилась с Борисом (дубы-дубы-дубанек, скоро Бобиньке годок), то исчезали книги с письменного стола, то обнаруживалось целое гнездо вшей, то сплетничала с соседями. Особенно донимали дочки и сын хозяина на рождественские каникулы. Начались постоянные шмыганья чрез нашу комнату, особенно неприятные в полночь. Компания со смехом громыхала в темноте. Борис просыпался, поднимал крик. Нужно было готовить для него питание. Зажигался фитиль, который отчаянно чадил. Такие каникулы продолжались долго.

***

Корова перестала доиться, и я ходил за молоком к куме и завидовал жарко топившейся русской печке. Кума была и у нас - меняла молоко на чечевицу. Когда жена болела, и ей было затруднительно управляться с ребенком, коровой и по дому в такой хлопотливой обстановке, нам пришлось взять няньку, которая усиленно навязывал Колычев. Нянька проходящая прожила недолго. Частенько заходили Надежда и Ольга, которые приносили обеды из школы. Приходила Стукачева. Приходил муж Ольги, который рассказывал про Ольгу Александровну, как они поют втроем. Кроме школы зимой я работал в УОНО - я заведовал обработкой школьной переписи. Часто замещал заведующего УОНО. Моим постоянным помощником была А.К. (1). (1) В УОНО работали инструкторами Попов (маленький), другой более высокий и одна молодая женщина (кажется, ставшая женой Попова). Зимой на учительской конференции выступали Помазов от СУИНа, Попов, Каменев от местного учительского Союза. Лисицын выступал как хозяйственник (чайку и сахарку). Каменев имел большинство. Поздней осенью были похороны против собора жертв антоновцев и спор с еврейкой, которая настаивала на похоронах сына на кладбище. К весне Каменев, как будто покинул учительство и перешел в кооперацию. Попова на конференции донимали квартирой (выселение).

Зимой же работал на курсах для учителей, которыми заведовал Серг. Афан. Курсы происходили в доме рядом с гостиницей по Советской улице. На курсах давали кой-какой паек, что было очень важно, так как была сильная голодовка. Некоторые учителя, как Сергей Яковлевич, выглядывали чистыми оборванцами. Для кирсановцев это была первая голодная волна и потому многих учителей она захватила врасплох. Сразу и надолго изменился внешний вид учителей.

***

Против нас жил бухгалтер (бывший священник Кедров), жена его постоянно курила. Дочки учились в нашей школе. Их провожали, они застаивались около ворот под двойным наблюдением - их матери и жены, которой их неловкое поведение доставляло большое удовольствие (даровое развлечение).

***

Зимой пришлось покупать сено, что тогда не было простым делом. Но за мной заехал работавший в коммунальном отделе Светлов на хорошей лошади и санках и мы поехали в Шиновку, в переулок к Прорве, покупать сено. Были на луге, сидели в избе.

Соль была в редкость. За ней охотились. Раз я покупал соль в доме почти напротив - у Челпанова в кухне, а другой раз почти против Крючкова на 2-м этаже у одной еврейки.

***

На дому я давал уроки. Занимался с поэтом из Царевки, изучал с ним по хрестоматии стихи Толстого о Шибанове и оды Ломоносова.

***

В начале весны при колке дров обрубил большой палец на левой руке. Лечил в амбулатории (Музыкальная школа по Коммунистической улице), где присохшую повязку варварски сдирали с пальца. К концу зимы переживали тревожный период - борьбы с бандой. Говорили о наступлении на Кирсанов, обстреле Кирсанова. Раз утром с тревогой наблюдали отряд всадников по моршанской дороге, который спускался с горы. Отряд оказался красноармейским. Учительницы к этому времени - постом - ушли из кухни куда-то на другую квартиру. В город приехала какая-то военная медорганизация, ходили по домам, отыскивая квартиры. Были и у нас ("предприимчивый"), но не понравилось. Размещали 258 госпиталь. К Пасхе мы остались одни в доме.

***

1 мая - с перезвоном колоколов и два оркестра.
К Пасхе Борис уже сидел в лакированной фанерной коробке в средине письменного стола. Отсюда ему все было видно, он возился с вещами, которые у него были под рукой, и развязывал руки жене. На кухне оставался один коммунист, снабдивший нас полупшеничной мукой. Кулич заменял хлеб, а пасху - творог на чайном блюдечке. Ольга испекла хлеб. Пасха совпала с 1 мая. Три пасхальных дня были декретированы нерабочими. Митинг на площади - речи выступавших срывались от перезвонов колоколов.

***

Весной вставали очень рано, чтобы отогнать корову в стадо. Коровы собирались против нас и пощипывали траву. У коровы печника Гордеева отвис бок - ударила другая корова, и он был в затруднительном положении. Утренний холодок заставлял ежиться, а женщины были в коротких юбках и без чулок, как тогда ходили все.

***

У Бориса заболел глаз. Я ходил с ним в больницу, где тогда был амбулаторный прием. Когда возвращались домой, он с потешной серьезностью рассказывал и показывал пальцами, как осматривали и лечили его глаз. Борис стал делать вылазки из дома во двор. Раз я решил обнести его вокруг квартала. Это вызвало страшный протест с его стороны и я не чаял скорее возвратиться с ним домой.

***

В числе окончивших 9-летку были Перемыщевы, Еремин.

***

Весной по Советской улице, рядом с судом, все союзы (шкрабы, утромот...) проходили осмотр во 2-ом этаже на призыв в армию. Там был работавший в УОНО - Колычев Митрофан.

***

Зимой даже во время уроков мечтал о пристанище - своем доме (угловой класс во двор).

***

Перед нами опять ребром стал вопрос - как быть дальше. Мы не имеем отдельного пристанища. Жили как на постоялом двору. Вещи продавались, часть мебели портилась, вещи пропадали. Перед нами со всей очевидностью встал вопрос о необходимости своего дома. Хозяин очень просил нас остаться в его доме и обещал, что нам не будет мешать. Но мы же изведали все прелести проходной комнаты, постоянных визитов самого хозяина и, особенно, визитов его детей. Начал поиски дома. Обращался к физкультурнику Стрельцову, жившему тогда на площади пред вокзалом, но из этого ничего не вышло. Это было летом 1921 года. Надежда советовала съездить в Платоновку и купить сруб (иструб).

***

Весной пришлось много повозиться с коровой. Коров собрали на площади и у некоторых отобрали. Только "породистые" коровы не подлежали отобранию. Помог маленький агроном, и мою корову не тронули, но поволноваться пришлось. Потом я частенько встречался с этим агрономом. В конце весны в поисках дома, ходил к Стрельцову, который жил вместе с матерью на площади около вокзала. Они обедали. Стрельцов расспросил, какого размера, но сделать ничего не мог. 25 мая квартира опустела. Во всем доме остались мы одни. По дороге в Салазгорь остановился караван брата Павла. Ночевали, а на утро отправились дальше. У коровы был сшиблен рог. Варили и завтракали курицей.
Около конца мая ездил в Платоновку покупать сруб.

1921-1922 гг.
Новая квартира в доме Малининой имела ряд очень важных преимуществ по сравнению с квартирой в доме Богатикова. Окна на юг, перед окнами очень хороший сарай для коровы, комната светлая, изолированная, электричество, отдельная жестяная печка. Потом прибавилась еще значительная соседская (с востока) комната. Буфет поставили к западу, письменный стол на юг, кровать на север к печке. Только переехали на новую квартиру, как появился другой претендент, очень энергичный и с ордером в руках. На одну квартиру были выданы два ордера. Отправились в коммунальный отдел, долго препирались, но квартира оказалась за мной. Жена тем временем переживала неприятные минуты. Приступили к оборудованию. В сарае настлали потолок из досок, которые взяли из сараев хозяйки и Т.Х. Сделали проводку электричества от Т.Х.

Достали жестяную печку, около которой постоянно вертелся Борис. Несколько раз с Т.Х. путешествовали в дербенский лес. Видели там С. 11 июня начались летние каникулы, а с 16 июня базар был перемещен к мельнице.

В новой квартире начались массовые уроки. Чтоб приучить корову к новому месту приходилось ходить встречать корову вечером. Ходил с Борисом. Дожидались или на паперти Собора, где Борис играл камешками, или на груде больших каменй с южной стороны Собора. Здесь же дожидались Бодрова и Оржевская. Иногда выходили встречать на Крылов луг, отыскивал корову и не упускал ее из вида, когда, наконец, стадо трогалось домой. Однажды бросилась бодать телушка. Возвращаясь, рвал по дороге веточку, давал Борису подгонять, приговаривая, тпрусь, негодная коровенка. Завели кур с петухом. Но петуха забил петух Т.Х. Пришлось его зарезать. Жена была очень недовольна, хотя петух нам и не был нужен. Молоко продавали вечером же, а позднее к весне стали бить масло (весна 1922 г.)

Весной 1921 г. поездка в Платоновку - смотр срубов. Мамкина Надежда очень настаивала, что можно очень дешево купить сруб. Около Троицы - поездка в Тамалу.

***

Летом ходили с Т.Х. в дербенский лес. Виделись и разговаривали с Дашкевичем. В лесу - целые рои ос. При возвращении зашли в Калаис и там ночевали у Доброхотовых. Т.Х. удалось купить на дрова ящики для водки. Сергей Леонидович жил у своего объездчика.

***

Все толкало нас купить дом. Но как купить? Продавать вещи за деньги - не имело смысла, как мы уже научились при покупке коровы, когда вырученные при продаже деньги все пропали. Нужно было обратить вещи в устойчивую валюту. Такой валютой была мука и зерно. Мы решили перевести все вещи в муку. Наиболее выгодным местом для такого обмена была Тамала. В Тамалу я путешествовал с соседом - демобилизованным, некоторое время работавшим на электростанции. Ночь провели на путях, а рано утром поехали на открытой платформе. В другой раз ездил с сыном Надежды, и ходили с ним к его родне по другую сторону от дороги, чем станция. Кажется, это было на Троицу. Ходил к Богпомочеву в ту же сторону, как и станция и ночевал там. Путешествовать большей частью приходилось с бочками, которые ходили регулярно, но сидеть приходилось на вагонной балке (раме), что было рискованно.

Раз на обратном пути, в Умете, производили обыск, заставив всех выйти из вагонов и разделив на две категории. У меня ничего не тронули. Базары в Тамале были очень большие, было очень много жирных баранов. Дымились круглые жестяные печки, и в палатке можно было обедать - но мне было не до этого. Целый день покупатели присматривались к вещам и ладились и только к вечеру покупали. Вечером нужно было найти место в поезде. Сначала дожидались и сомневались, будет ли поезд, а потом в темноте, когда появлялся поезд, вся орава бросалась с боем занимать места. В суматохе и темноте пропадали вещи.

К осени ночные путешествия на открытом ветру были очень неприятны - все жались от холода. В конце августа 1921 г. ехал из Тамалы на раме нефтяной бочки. Одет был в осеннее пальто. Ухитрялся курить на ходу. Как только переехали на новую квартиру, сразу же начались мелкие уроки. Училась Богпомочева, у которой потом я был летом в доме около Тамалы.

***

В конце августа 1921 г. отправились с Т.Х. в Вяжлю пешком к вечеру договариваться о вывозке дров из Дербеня. Ночевали в избе. Донимали блохи и особенно осенние мухи. Проворочались всю ночь и чуть свет отправились в Дербень, а оттуда с дровами в Кирсанов. Привез большой воз хвороста. В конце лета получили американский подарок. Встречались с Каменевыми, которые начали жить очень хорошо. Каменев работал в кооперативе.

***

За поэтом из Царевки, который брал у меня уроки, образовался значительный картофельный долг. Жена очень беспокоилась об этом долге и настаивала на том, чтоб я сходил в Царевку (30 км.). Правда, Лазарев уверял, что картофель отдадут. Но время шло, картофеля не было, и мне пришлось идти в Царевку. Было уже прохладно, добирали хлеб и начинали копать картошку. Шел по старой памяти, остановился на ночлег у Лазарева и ночевал на своей оттоманке, которая пошла за корову. Переговорил с поэтом, отец которого заверил, что картошку доставит в ближайшее время. Утром пошел обратно. Туда и обратно шел очень быстро, обгоняя лошадей, ехавших шагом. В ближайший базар картофель был привезен. 20 августа открылась уездная конференция.

***

К осени хозяйкины дома все больше и больше набивались квартирантами из деревень, опасавшихся бандитов. В нашем доме пустую кухню заняли несимпатичные квартиранты - очень грязные. комнату на улицу занимал Красильников с молодой женой - "Танькой", как звала ее жена. У хозяйки стоял постоянный квартирант-аптекарь Гофеншефер с женой Розой Мироновной и дочерью. Другую комнату занял коммунист с женой - дочерью попа и своячницей. Кухню хозяйки заняли другие коммунисты и вели войну с хозяйкой.

Питались картошкой в вареном виде. Немного молока. Тыкву приносил старик из Цыбизовки. Тыква очень нравилась. Свекла была только столовая, сахарной не было. Чай (суррогат - сушеная морковь) с сахарином. В поисках овощей, а иногда и мяса, я часто ходил в Цыбизовку - к старику Чернову. Хотя снегу еще не было, но наступили холода и дул пронзительный ветер. По неосторожности я не надел майку, а был в легкой фуражке, и мне продуло голову. Вскорости я заболел, пришел Шелоумов и определил сыпной тиф в тяжелой форме. В это время сыпной тиф был уже редким явлением. Я испытывал ощущение холода, голова не болела, мне все казалось, что я в избушке в дикой местности, окруженный медведями и должен добывать питание и топливо. Жена должна была управляться с коровой, ребенком и ходить за мной. Во время ее отлучек Борис пробирался ко мне, тормошил, но видя, что я лежу без движения, начинал колотить меня по голове.

После выздоровления я чувствовал сильный аппетит, а питание было очень скромное. Главная пища - вареная картошка, к которой пристрастился и Борис, который все время предлагал мне "чистить картошку". Но жена страшно экономила, бранила Бориса, и за столом приходилось умерять свой аппетит. Борис бунтовал, но мать была непреклонна. Перед нами стояла задача - добыть дом. Между тем болезнь спутала все карты. До болезни я начал занятия с курсантами за муку. Это так было кстати и вдруг из-за болезни работа приостановилась. Первой заботой после болезни было возобновить занятия, тем более, что курсанты несколько раз приходили справляться о течении моей болезни. Я едва ходил, а решил отправиться на занятия. Все было покрыто снегом. Против автодороги я упал и не в состоянии был подняться сам. Я стоял на коленях и дожидался прохожих, которые помогли мне подняться на ноги. Занятия происходили в 9-летке (против аптеки) в 1-ом этаже окнами во двор. Организаторы - Перемыщевы. Школа не отапливалась паровым отоплением, а в комнате стояла жестяная печь с трубой в окно. В числе курсантов были оба брата Перемыщевы, И. Крюков. Еле дотянул первый урок, но потом втянулся в работу. У Т.Х. был какой-то семейный праздник и меня пригласили. Зная мой исключительный аппетит, усиленно угощали.

***

Во время болезни умер Лисицын. Помазову влетело за церковные похороны. Из союза дали1/2 пуда.

***

Случайно обнаружил наступление у жены родов. Ничего не сообщала об этом до последнего момента. Помня первые роды, решил принять меры. Ночью отправился к акушерке Анне Ивановне. Ко мне привязались две огромные собаки и нападали на меня вплоть до ее дома. А.И. пришла, установила близость родов, а я договорился о вознаграждении мукой. Визиты ее следовали подряд и роды прошли в ее присутствии. Я страшно волновался, но все обошлось благополучно. Наша семья увеличилась сыном Николаем, а вопрос о жилище стоял также остро и все помыслы были направлены к одному - добыть свое жилище. Я стал ходить по городу в поисках подходящего дома. Были осмотрены домик в 2 окна - около зарбарака, почти против электростанции, дом около Ивана Маским., Митропольский, против больницы, старый дом недалеко от Трескина, у дворников, на Кавказе, у старухи по Р.-Крестьянской, рядом с Кулюкиным, Аксенова, около кумы у старухи, приличный сарай на Советской и договаривался о нем с плотником Бирючковым, дом Аксенова около перехода в Цыбизовку, фельдшерицы, на Кавказе, дворики, Набережная, где Устинов, где Галька, рядом с Потапкиным - говорил с молодым хозяином в аптеке, где клин - борода Рассказов. Домов продавалось много, но все дело было в средствах. Нашлись "компальоны", которые предлагали сообща купить дом на Р.К. Параллельно этому шла мобилизация средств. Молоко обращали в масло, а я ходил на рынок против собора продавать. Не брали, потому что некрашеное. Научились красить морковью.

Помогли хорошие уроки. Хорошо (по тогдашней мерке) оплачивал уроки ученик с моршанской дороги, отец которого исключительно понимал сельское хозяйство и во время неурожая и голодовки снимал высшие урожаи. Он доставлял нам необыкновенную картошку, которая стояла около письменного стола в мешках. Борис ходил по столу, оступился и опрокинулся на мешок. Смешно рассказывал и жестикулировал, показывал, как он оступился и упал. Приятною неожиданностью было предложение с кавкурсов о занятиях. Они вели со мной переговоры и получили согласие до болезни, но болезнь расстроила дело, и я считал эти занятия потерянными. На кавкурсах был приличный паек. На уроках пришлось столкнуться с литературой, которую сам с интересом перечитывал, особенно периода татарского нашествия. К концу зимы завелись крысы в передней - в ларьке. За одной долго гонялся и убил. Проверял и в чулане, где нашел на блюде перья зарезанного петуха. Во дворе караулила желтая собака, у которой были частые стычки с прохожими. Вызывали хозяйку, но она отказывалась от собаки.

Стол зимой был очень неважный, а вместо сахара покупал на базаре сахарин лепешками и кристаллами. Жильцы в нашей кухне стали совсем некультурными, сени обращали в уборную. Поссорился с ними, но они скоро ушли в деревню встречать весну.

Соль покупали у соседки - жены земского начальника. Ее - важную барыню, спасала от голодовки небольшая девчонка - дочь, которая быстро приспособилась и ловко орудовала на рынке. С хозяйкой отношения стали портиться, так как она стала добиваться реальной платы за квартиру, а не нормативной, как то было положено коммунальным отделом.

***

Среди учеников были Еремин, Шинкин, двое из Умета, Булгаков Конст., Булгаков Максим, Ширяев, оставивший мне каталог, Гостев, Богпомочев, Лазарев, с моршанской дороги.

***

Уметские весной устраивали какую-то махинацию на призывном пункте.

***

16 апреля на Пасху завидовал С.Н., которая в садике, под окнами своего особнячка, собирала пасхальный стол. Увы, у нас было иначе - все средства были мобилизованы на покупку дома. Вместо пасхи - немного творога на чайном блюдце.

***

Весна началась холодная и дождливая (около 1 мая), но я бодро ходил на кавкурсы в военный городок. Нигде не топилось. Ничто не оберегалось. Многое было расхищено. Можно было всюду свободно приходить и уходить. Хлебопекарня была своя и выпекала великолепные большие круглые хлебы.

***

Школу оканчивал Кобяков. Сцена у Собора с курением.

***

Празднование 1-го мая было соединено с принятием присяги и парадом. И каввалерия и мы шли из городка к кладбищу пешком по грязи. Парад был по северную сторону кладбища. Присягали. Один говорил, что присягает несколько раз.

***

Весной 21 года. Надежда много говорила о срубах в Платоновке. Ездил в Платоновку - купить сруб на дом, но неудачно. В Платоновке осмотрел несколько срубов, купался, читал "Известия", а другие читали "Гудок" и были недовольны, что нет сведений о ценах. Погода была жаркая.

***

Николай стал подрастать и сделался любимчиком жены. Она часто подкидывала его на воздух, подпевая - "под вербою, под белою, пойду плясать, разделаю". Но Борис не очень долюбливал Николая и выжидал момента ударить. Борис был одет в фантастические костюмы, которые мать ему шила из всякого старья. Это не смущало Бориса и он с тряпкой в руке все время возился около жестяной печки, которая стояла среди самой большой комнаты.

***

Надежда загостила и помогала нам в подыскивании дома, но все неудачно. Наконец один посредник указал дом на Набережной № 80 и мы скоро сошлись в цене с хозяйкой. Стали подсчитывать все свои хлебные запасы, и оказался некоторый недостаток. Надо было что-то еще продать. В это время открылся "комиссионный" мебельный магазин с "красным" купечеством. Магазин был против продкомиссариата, из которого заходили в магазин и что-то тихо обсуждали Шумилин и Ташикин. В магазине работал сын Колычева. Он пришел к нам на квартиру и облюбовал буфет, большой стол и письменный стол. Вещи шли за бесценок, но выбора не было. На деньги была докуплена мука, и мы с женой стали владельцами своего дома. 5-го апреля был заключен запродажный договор.

1922-1923 гг.
19 апреля 1922 г. переезд.
Переезд в свой дом по Набережной 80 составил исключительное событие в нашей жизни. Столько пришлось пережить в квартирах, особенно у Богатикова, что мы готовы были жертвовать и пожертвовали всем для своего дома. Все, что было заработано огромным трудом в школе, на курсах, на кавкурсах, в народном Университете, на домашних уроках, все вещи, обмененные на муку через Тамалу, и лучшая часть мебели - все пошло в уплату за дом. От заработка ничего не осталось. Нас поддерживал только паек с кавкурсов, куда я бодро продолжал ходить по новому маршруту с радужными мечтами. Мы были довольны и бодро смотрели на будущее, так как в доме мы видели залог новой жизни.

Дом был небольшой, с значительными изъянами и при нем была только 1/4 усадьбы. Корову привязывали на ночь к дому, дом вымыла и прежняя хозяйка и жена. Расположили оставшуюся мебель. По маленькому дому и этой мебели девать было некуда. В новом доме сразу повезло с уроками, и мы имели возможность вскорости дооборудовать дом, так как при доме не было ни сарайчика, ни уборной. Сарайчик (без крыши) скоро нашли у соседей, договорились и с Гостевым перенести по частям к себе и сколотили. Я бегал по городу и кой-где достал дощечки и сколотил уборную. В средине Набережной (где она в один ряд) один строил постоялый двор. У него я покупал больше всего - дверь, дощечки... У Анфисы все было очень дорого.

Маленькая комната служила спальней. В зальчике происходили занятия. Здесь же стоял шкаф для платья. В кухне была русская печка, соединенная с голландской - подтопкой, расположенной в спальне, так что в спальне было тепло. В спальне было одно окно на улицу, в зальчике 3 окна - 2 на улицу и одно во двор, в кухне - одно во двор. В кухне поставили новгородский стол. Нельзя сказать, что комнаты были расположены неудобно, но расположение их не было приспособлено к урокам. Вся семья была на виду у тех, кто был на уроке.

Частым гостем стала Надежда Мамкина, которая настояла на крещении Николая. Это было после Троицы. Погода была отличная, после церемонии был чай, на котором были В.Г. и кума.

На кавкурсы после перехода в свой дом я ходил через переход к Уваровщинской школе, мимо общественных амбаров, чрез овраги по тропинкам, выбирая кратчайший путь. Ходил с бодростью, хотя был очень худ после зимней болезни. Под мостом около овсяновской дороги полоскалась утка с выводком.

Чтобы прикрасить усадьбу я отовсюду таскал песок и посыпал им около дома. Корову сначала пасли на Цыбизовском лугу, а потом устроили в стадо. Песок носили и с Карвеза, около ветерин. пункта. Коровы однажды взбузыкались. Перегоняли через речку около кумы. Разувался.

***

Северный сосед - сапожник ссорился с матерью, которая была не в ладах со снохой. Южный сосед - Сайганов - жил очень бедно. Хозяйка купила рядом небольшой домик за 1/3 той платы, которую получила от нас. Другую 1/4 усадьбы занимали Щегловы - мать, сын и сноха. Здесь свекровь теснила сноху, которая стала частенько бывать у нас. Заборов нигде не было, и по нашей усадьбе ходили, и по южной стороне, и по северной устроили проторенную дорожку, что было для нас очень неприятно, так как прохожих не было видно.

Кума стала вхожей в наш дом. Дома брали уроки брат и сестра Григорьевы, Лобкова с своими знакомыми, железнодорожник, с кошельком из Калаиса и другие, Дубровский, с надвинутым картузом, Гостев, Лазарев, Гусева, Троицкая, Шароватова, Новиков с родней, Лобков старший с Калашниковым. Занималась группа в 8 человек - там были Головачева, Перемыщев. За уроком пил чай с баранками.

Познакомился с иноковским стариком, который стал возить нам дубки. Борис стал называть всякое дерево дубком, а всяких козявок и червей мухой. Бориса кой-когда я стал брать на раковину, но он не любил купаться, а по дороге, завидев что-нибудь интересное, слезал с рук и начинал рассматривать, представляя мне дожидаться. Иногда брал Бориса купаться по другую сторону Пурсовки, перейдя через переход. По этому переходу ходил за водой.

Занятия на кавалерийских курсах тянулись все лето. Нам предложили по гектару земли в их совхозе в Кандауровке для посева, обещав вспахать и посеять курсовыми лошадьми. Все учителя согласились. Я продал Щеглову часть заработанной муки. Вешали напротив, у Лучникова. На вырученные деньги я купил проса для посева на Кандауровском поле и передал это просо на курсовые.

В средине июля мы отправились с Рассказовским смотреть свои посевы. Отправились чуть свет, и пошли прямо на север чрез Голынщину. Дорога скоро уперлась в глубокий овраг. Чтоб не потерять направления мы с трудом выбрались из оврага, и пошли напрямик по посевам. Нас поразила исключительно хорошая рожь. Колосья били нам в глаза. Долго плутали по полю и по деревушкам, остановились отдохнуть и взяли молоко. Отправились дальше. Я шел легко, так как был обут в скороходовские туфли, привезенные из Новгорода, на босую ногу. Рассказовского тормозили сапоги. В Кандаурово нас поразил сад имения Крючкова. Нашли и осмотрели посевы и отправились обратно уже настоящей дорогой - по меже через овраг. Хлеб еще не созрел, но часть жали и сушили на крышах, чтоб поскорее обмолотить и смолоть на муку, так как был голод. До кладбища мы дошли еще засветло и здесь расстались.

Карманные часы со сломанной пружиной давно не работали. Было не до них. Отдал поправить мастеру из Шиновки, который работал на дому. Поправил отлично.

Через некоторое время (в середине-конце августа 1922 г.) я опять пошел смотреть просо, на этот раз с Беликовичем, который тоже работал на кавкурсах. Пошли по настоящей дороге межой и чрез овраг. Хлеба уже созрели. Поражало обилие урожая. В Кандаурове ночевали, так как Беликович сильно утомился. Просо было плохое и я договорился отдать урожай за 14 пудов проса на курсы, но не получил ничего, так как курсы свернулись и уехали неожиданно. Надул Павлинов. Вернулись с Беликовичем по настоящей дороге. Вернулся один. Переходить овраг было жутко - так глубок и обрывист овраг. Шел мимо плантаций с подсолнухом.

Зато (в начале сентября 1922 г.) пришлось убирать картошку у Цибизовского бугра. Картошка была коллективной. Убирали коллективно и картошку на бугре, и свеклу под бугром. Отвезли домой на тачке, которую брал, кажется, у Головинова. Везти было страшно неудобно, особенно чрез Пурсовку, у колодцев. Картошку свалили в сенях. Покупали яблоки, которые лежали в чулане. Вставали рано. Жена часто пекла утром пышки. Угощали и иноковского старика, который возил дубки за муку и пшено, которых было у нас достаточно.

Осенью сосед-сапожник продал дом цыганке (как прозвала ее жена). Семейные ссоры у сапожника с его матерью (под влиянием жены) никогда не прекращались. Мать его жаловалась, да все и так слышали, как ее постоянно ругали. Жене цыганка понравилась, и она сама искала сближения с нею. Скоро они стали приятельницами. Муж цыганки в кампании с двумя привозили из Астрахани рыбу и продавали ее на рынке. Мой прежний хозяин - Крючков в это время с сыном и зятем тоже занимались рыбной торговлей. Зарабатывали они прилично. Восьмилетний сын цыганки заманивал к себе Бориса и очень часто обижал его. У них была маленькая корова.

На дому занималась большая кампания - Головачева, Перемыщев… Занимались группой. Я часто пил чай с баранками и заставлял самостоятельно решать задачи.

На рынке появилась не одна рыба. Стали открыто продавать в большом количестве соль и керосин. Я побежал на станцию, где, как мне сказали, продавали соль прямо из вагона. Домашние уроки дали нам возможность покупать и то, и другое. Со станции я принес фунтов 10 соли и этим прикончил соляной голод. Соль была белая, невыдержанная, но на эти пустяки тогда никто не обращал внимания. 10-литровый бидон, привезенный из Новгорода, валялся без дела. С каким волнением я привел его в порядок и отправился к станции за керосином. Где-то в районе Набережной я купил его и принес целый бидон домой. Это было невероятное событие. У Лазарева, который в то время жил на Набережной почти против дома Скляднева, я видел семилинейную лампу. Завели и себе такую же, да из Новгорода уцелела трехлинейная лампа - и мы были вполне обеспечены освещением. Лампы нам были тем более необходимы, что осенью и зимой уроки стали не только дневные (как все время было раньше), но и вечерние. Вечером занималась группа Троицкая, Гусева, Шароватова. Они часто распевали песни. Днем занимался младший сын Лазарева, Калашников, брат и сестра Григорьевы, Лобков, Гостев, мечтавший о медицинской академии.

К осени появилось и оконное стекло. Я купил несколько листов, чтоб застеклить зимние рамы. Алмаз брал у Сайганова. Вся семья наблюдала, как я разрезал листы, но резалось плохо - алмаз пахал и несколько листов было испорчено.

Осенью сарайчик покрыли железом. Цены на муку страшно упали. Если б мы не купили дом, вся наша огромная работа пошла бы насмарку, как при первой мобилизации средств на корову. Хлебный базар тянулся по Советской, около Апоницкого. Лучший пеклеванный стоил 90 коп. пуд.
Близость речки соблазняла завести гусей.
Летом и осенью воду брали из колодца за речкой, куда ходили переходом.

Осенью открылись курсы по подготовке в вуз в здании начальной школы над конюшнями. Там были Начинкин, Басотов, Потапочкина, Лобков, Макаркин, Печенкин, Казанская, Кобяков, Калашникова, Ионас.
(В ноябре 1922 года умерла Над. Мамкина.)

Заведовал курсами я. Я пригласил Рассказовского (и Клавдию Рафаиловну), с которым мы разделили пополам математику и физику. Перед самым открытием курсов мне пришлось под вечер разыскивать гусей, которые никак не хотели идти из речки на ночь домой. Уже стемнело, как я пошел открывать курсы.

Базары с мукой были по Советской около Апоницкого. Осенью на базарах было обилие продуктов. Поклеванная мука стоила 90 коп. Питание стало приличным. Наличие русской печки способствовало улучшению стола. Молоко не продавали. Часто покупали поклеванный хлеб или пекли сами. Хороший пеклеванный хлеб был у Ореховой. Дров было вволю.

Против нас купил дом Елатомцев и начал его переделывать. У Кедровых шла грандиозная стройка. В угловом доме муж бросил жену и стал жить с фельдшерицей.

Много читал Пушкина - Борис Годунов и Одиссею Гомера - ориентировали на детей и на преодоление препятствий. В редкое свободное время распевал по вечерам, а Борис недоумевал, что такое уповает.

Париться ходил в баню на берегу. Старик рассказывал, как он всю голодовку не садился за стол без белого хлеба.

Время от времени иноковский старик привозил дубки, которые могли понадобиться и на дрова, и на постройку. С ним прибегала собака и, после одного приезда, она осталась жить у нас. Собакой очень интересовались дети, и она часто бывала на кухне. В середине поста я пошел в школу, собака побежала за мной, но держала себя как-то смиренно. Рот у ней скривило. Один старик остановил меня и сказал, что собака бешеная. Накануне она хватила за ногу ученика Лазарева.

Я вернулся и зашел в милицию. Два милиционера пошли за собакой в наш дом. Собака убежала в сени и была убита там милиционером. Врачи (Чурбаков) настаивали на необходимости прививки от бешенства ребятам и Лазареву. В Кирсанове таких прививок не делали, и жена должна была ехать с двумя детьми в Тамбов. Там им немного помогали моя племянница Таня, которая училась в Тамбове на фельдшерских курсах. Ребята тяжело переносили прививки.

Дом сразу опустел. Для меня наступило тяжелое одиночество с мучительным раздумьем. С таким трудом мы добыли дом, так исключительно благоприятно помогли нам уроки, и вдруг такое событие, разбившее семью, и которое могло окончиться катастрофой. Несчастье, как я узнал потом, могло бы быть большего масштаба. В жену влюбился один железнодорожник и предлагал ей развестись со мной. Не добившись ничего в Тамбове, он потом приезжал в Кирсанов уговаривать жену, но безрезультатно. Мне помог Гостев, который заходил ночевать. Корову доила кума, которая часто стирала у нас.
9-10 мая - демонстрация против ноты Керзона.

Соседний дом был пустой, так как рыбники уехали в Астрахань за рыбой. На прививке был и старик Сараев. Только к концу поста жена возвратилась с детьми из Тамбова. Приехала с вокзала на телеге, так как дорога испортилась. Приехала уже в сумерках. Радости не было конца. Несчастье не расстроило, а сколотило крепче нашу семью. Дети рады были и своему дому, и лучшему питанию, и тому, что избавились от уколов. Борис облюбовал русскую печку и забавлялся там с трехлинейной лампочкой. С котенком ему не так-то было просто ладить - царапался. Но Борис нашел выход - тряпку, которая помогала ему в квартире Малининой управляться с горячей жестяной печкой. Борис накидывал тряпку на котенка и лишал его возможности царапаться.

***

Настроенная религиозно, жена постаралась получше встретить Пасху (8 апреля). Можно сказать, что Пасху встречали мы в Кирсанове так в первый раз. Это было тем более кстати, что дети сильно похудели в Тамбове и им нужно было полакомиться. Очевидно, в связи с разливом, картошки не было и я с трудом достал по улице М.Г. у д. На Пасху были высокие куличи и настоящая вареная пасха, которая привела куму в изумление. Пшеничной муки как будто не было, но была очень хорошая поклеванная мука. На Набережной около Тамбово-Саратовской встречался с учеником (надвинут картуз) - родств. портнихи.

На Пасху приехала из Тамбова Танька, которую мы приглашали к себе. Это еще более увеличило нашу радость. Танька рассказывала, как грелась на печке у Поспеловых, как дочка уехала с комиссаром. При проводах ей собрали кое-что из съестного и подарили белое платье. К этому времени мы настолько разбогатели, что сделали себе покупки - жена купила шерстяной материал на платье, а я - сукно на демисезонное пальто. Хотя драп был неважный, но важно было положить начало. Материал покупал из магазина в доме Орлова.

После Пасхи произошла другая неожиданная встреча. К нам пришел Дубровский - мой первый учитель в сельской школе.

Корову определили в стадо. Гоняли по Набережной. Одна гражданка, недавно купившая дом, удивлялась нашей коровой, считая ее плохой.

К весне мы все приободрились. Борис бегал по дворику, который я старательно посыпал песком. Николай стал начинать ходить. Однажды он хотел подойти к маленькому самовару, который стоял на полу в кухне, поспешил, упал и прямо лбом на кран самовара. Верхушка крана отломилась. Все это произошло на глазах у меня и жены. У нас замерло сердце, так моментально все это произошло, но все кончилось благополучно без каких-либо последствий для Николая, не было даже сильной ссадины.

Николай начал ходить по двору. Кругом все заросло высоким хреновником и какими-то колючками, которые впивались в ноги Николая. Но Николай ловко их вытаскивал.

Угловой военком (бывший) имел много похождений, когда он был в силе, и теперь у него были счеты с милицией. Однажды в него стреляли.

На 1 мая собирал Тарасов: "Пошли хохли". В мае демонстрировали по случаю ноты Керзона. На улице часто меня останавливала Головачева. Ее сын помер, и дела ее шли должно быть неважно. Мы почему-то ей понравились. Она высказывала это открыто, сопровождая свои слова всякими благопожеланиями, называя нас хорошими.

Приставшая к нам собака Кутенька поссорила нас с судьихой, жившей рядом с Орлянкиной. Кутенька набросилась на ее знакомую и порвала ей юбку. Судьиха грозила судом. Пришлось компенсировать потерпевшую. Судьиха прибегала к нам в дом, а я вел переговоры чрез окно. Жена заприметила Любовь Ермолаевну Орлянкину в шляпке с кружевами, но не очень ее долюбливала.

Развернулась торговля в магазине Орлова. Магазин был забит мануфактурой, начиная от ситца и кончая теплой и легкой шерстяной материей. Было и готовое платье. Торговали в двух этажах, наверху - усатый, с которым я раз поссорился из-за готового платья.

Получив дом, мы старались на все заработанные деньги покупать материю и готовое платье. Располагая домом и коровой, мы стали заботиться об одежде, которая пришла в упадок. Прежде всего, нужно было иметь материал на костюмы - отрезы.

На Троицу (1923 года) была отличная погода. Была кума. Корова почему-то была дома. Ходил на Цибизовский луг, наблюдал деревенское гулянье. Стрельцов завидовал и почему-то думал, что у меня в кармане 40 червонцев.
К осени появился красный сахарный песок (сырец), который продавался в лабазе.

20 июня выпуск на курсах. На карточке я, Кл. Раф., Рассказовский, Печенкин, Басотов, Макаркин, Ветринская, Ионас, Казанская, Кобяков, Лобков-младший. Я - в закрытой туж. с отложным воротником, пенсне, белая рубашка. Летом занимался один железнодорожник, задевавший Бориса и называвший его типом. Учебный год закончился назначением Горелина директором.

Общий итог. Исчезло подавленное настроение от чужих домов, где мы всегда чувствовали себя нежеланным элементом для хозяина. Резко улучшилось питание и отопление. Обед готовился в печке. Молоко продавали мало. В доме было несравненно чище, чем на квартирах. Вещи были расставлены на долгий срок и наиболее удобно. Хороший заработок на домашних уроках и на курсах. Закупка материала для одежды, главным образом, чрез магазины Орлова. Нормальное отопление и освещение - керосином. Чистые комнаты и кухня, отдельная спаленка, наиболее теплая, что было удобно для детей. Большие сени и чулан - все было под рукой. Корову пасли на лугу.

1923-1924 гг.
Еще не кончилась работа в школе, а уроки на дому были в полном разгаре. Занимался чуть не весь военкомат. Павел Степанович, еще двое "бешеных" (Калашников и Лобков-старший), потом присоединились Захаренко и Басотов, Новиковы со своей родней, с надвинутым картузом.

Недалеко от Садовой, к берегу, ремонтировался дом подведением нижних венцов и Калашников уверял, что работа стоит дешево. Я тужил, что дорого дал за дом.

В антрактах между уроками ходил сам купаться на раковину и брал с собой одного из сыновей, когда другой спал. Иначе происходила ссора, так как оба хотели идти со мной, а нести двух сразу, как я раз попробовал, было невозможно. Часто купался на Пурсовке, перейдя чрез речку. Раз, после такого купания, пришлось обратиться к Леон. Ивановичу.

В начале весны был выбран уличкомом. Пришлось составлять всевозможные списки и относить в исполком. Кулюкин улизнул из уличкома. Старались в исполкоме выявлять "бандюков" и имевших связь с заграницей.

Наш союз снял сад в Оржевке - Нарышкинский. Я записался в ту группу учителей, которая взяла аренду сада. В карауле сада я не участвовал, но летом периодически ходил в сад за яблоками. Вставал чуть свет, переходил чрез переход и мимо ветпункта чрез Уваровщину шагал в Оржевку. Ворону переходил мостом. Потом шел первый раз по песчаной дороге в Оржевку, а потом стал ходить просекой прямо в сад. Это был кратчайший, красивый и удобный путь.

В саду караулил Коченков. Набрав мешочек яблок, я возвращался домой. На Вороне делал короткую остановку - купался, а потом быстро, без остановки возвращался домой. Обычно я возвращался к часу. Таким путем вся семья снабжалась хорошими яблоками из замечательного сада. Летом занималась Е. Гололобова, которая готовилась в ВУЗ.
Лето было жаркое.

Воду брали напротив, из колодца Павла Степановича. Вода была холодная. Особенно пристрастился к холодной воде Борис, который требовал "вади холоднива". Лето было жаркое.

Дом, особенно сени, явно требовали ремонта. Необходимо было поставить с улицы хоть какую-нибудь городьбу и поставить сарайчик для коровы. Поэтому я продолжал покупать всякий строительный материал - осиновые хлысты, дубки, тес, доски. Из этого материала я постепенно поставил забор и самые примитивные ворота. Сначала я думал поставить настоящие ворота, но потом оставил это. Прямо против кухонного окна я поставил примитивный, но, как потом оказалось, очень подходящий сарайчик для коровы. На зиму он обшивался старновкой, и корове было очень тепло.

Жена отдала шить свое шерстяное платье портнихе Кривошеиной. Платье удалось и очень шло к жене. Примерять ходила с кумой. К нам часто ходила Катюшка, возилась с ребятами и осаживала цыганенка, который забижал Бориса.

У Щеглова была крупная неприятность на Крыловой мельнице - не удалась какая-то афера, и он нервно ходил около своего дома. Его мать возилась с курами. Цыганенок достал корыто и соблазнял Бориса кататься по речке. К нам пристала другая собака - Кутенька. Надежда безнадежно заболела - рак в груди. Но на пороге гроба беспокоилась только о детях. Просила меня за сына. Никакие средства, которые она пробовала, не помогали. Устроила нам кадушку.

В городе бойко стали торговать частные магазины. В магазине "Пионер" можно было найти все. В школе к этому времени произошли большие перемены. Заведующим школой стал Гарелин, заменивший Тарасова. Стали говорить о выплате жалования в червонной валюте. Обещали 15 руб. в месяц, чему никто не верил, настолько велика казалось эта сумма. Однако такая ставка установилась. Кроме того, Гарелин для подкрепления средств училища решил продать сарай. Учителя просили, чтоб сарай был продан им, и Гарелин согласился. Сарай был разобран, материал разложен по кучкам, брошен жребий и мне досталась кучка с балкой.

К осени я получил яблоки, доставшиеся мне из оржевского нарышкинского сада, среди них краснобокая антоновка. Дела наши, благодаря урокам, зарплате и корове поправились настолько, что мы могли себе позволить покупку гречневой крупы и угощали куму гречневой кашей.

В доме Щеглова все были нелады свекрови со снохой и развивался роман Щегловой с Морозовым. Игра на гитаре и пение. Но визиты Морозова всегда вызывали беспорядок на нашем дворе - ворота намеренно распахивались во всю и не закрывались, особенно по ночам.

Ничтожность усадьбы, наличие другого дома, что делало наш двор проходным, большая грязь этого района, необходимость ремонта дома - все это ставило перед нами вопрос о переносе дома на новое место. И мы стали зондировать почву в этом направлении. Пав. Степ. указал нам усадьбу на улице М.Г., но хозяин (бывший) заломил большую сумму и земли было только половина усадьбы. К зиме я хорошо утеплил помещение для коровы. Можно сказать, что корова первый раз жила в таком помещении. В сарае всегда было достаточно и просяной соломы и хорошего сена. Просяная солома соблазнила приехавшего к Щегловой, и он ночью стащил, но утром снег обнаружил его проделку. Просяная дорожка привела к его саням, и произошел не очень деликатный разговор.
Остальная часть двора была вся завалена строительным материалом.

Моя шуба сильно поистрепалась. Я купил самую простую пеньковую тужурку, а жена подшила к ней мех от шубы. Школа в это время стала отопляться.
С 1 февраля 1924 г. зарплата 20 р. 52 к., с 1 марта 1924 г. зарплата возросла до 32 руб. в месяц.

Купил себе белые валенки. Гарелин не очень хвалил, но сапоги оказались хорошими и носились долго. Как только выпал снег, завел салазки и катал на них ребят, но они очень быстро засыпали. Сонных приносил домой и укладывал спать. Жена часто катала детей во время уроков по реке.

Жена вечерком ушла к куме, а меня оставила дома с ребятами. Неожиданно раскричался Николай. Я носил его на руках, бегал по всему дому, но он никак не утешался. Не могла унять и возвратившаяся жена. Только на другой день мы установили, что у него прорезались зубы (сент. 1922 года).

На елке была кума, Мария Мих. Ветринская и Катя, которая играла с детьми. На новый год устроили детям елку. Во время уроков жена часто сажала детей в салазки и катала по речке. Домой привозила уснувших.

Зима 1923-1924 гг.
Зимой начались погромы погребов. На улице М.Г. хозяин заметил вора, спугнул его и имел неосторожность гнаться за вором. Когда стал настигать вора, вор выстрелил и убил наповал.
Мы боялись за корову, которая должна была отелиться. Отелилась к весне, и телка поместили в кухне.

За время скитаний по квартирам моя библиотека сильно поредела. Теперь зачитывался случайно попавшими мне из школы "Борисом Годуновым" (сцена Бориса и Шуйского) и Одиссеем Гомера в переводе Жуковского. Приключения Одиссея не производили впечатления чего-то сказочного, выдуманного. На выпускной фотокарточке учителей не было. Только Гарелин в огромной шляпе, Тарасов, С.Н., ученики в фуражках. Была весенняя выставка. У Головинова модели звонка, рычаги и т.п. Окончили Карасев, Калабухова, Ковалева, Потапочкина, Резванцева, Королькова, Черногорова. Окончила дочь Надежды Мамкиной (?)
Пасху 27 апреля отпраздновали на славу. Были и куличи, и пасха. Была кума. Разговор Калугиной о проданном доме.

Дела у Головачевой шли все хуже - она побиралась. Весной цыганка осталась одна. Рыбники уехали в Астрахань за товаром. Она затеялась с ремонтом и наняла рабочих. В одну ночь они ограбили ее и под утро скрылись в направлении к куме. Она бежала за ними, дико кричала, но они сумели скрыться. Вообще началась эпоха ограблений квартир в ночное время при помощи вынимания стекол. Затем открывали окно, забирались в дом и грабили. Хозяева, обыкновенно спали и обнаруживали кражу только утром.

На 1 мая была ясная погода. Гарелин задумал снять площадь с крыши Собора. Захватил фотоаппарат из физического кабинета нашей школы и забрался на крышу с несколькими учениками. Все это сопровождалось большим шумом, но толку не получилось.

В магазин Апоницкого поступил целый ассортимент соломенных шляп с огромными полями. Гарелин, Дмитриевский и другие щеголяли в этих шляпах. На выпускной фотокарточке - Гарелин в такой шляпе рядом с Т.Х. и С.Н. Меня и учителей на карточке нет (карточка Моторновой).

С осени в продолжение всего учебного года проходил курсы в здании под каланчей с Начинкиным. Они были неустойчивыми. Начинкину приходилось не раз хлопотать.

Летом у меня готовились Захарченко и Басотов. Басотов задирал Захарченко. Их отцы очень просили меня о занятиях. С весны занимался с Новиковым и их родней - они ходили вместе. Басотов-младший, а Захарченко-старший.

1924-1925 гг.
Третье лето в своем доме.
Нам предложили меняться домами. Дом - против квартиры Богатикова. Дом хороший, но усадьба маленькая. Хозяин просил весь строительный материал и корову. Мы сочли эти условия невыгодными и, как теперь видно, это было правильно. Наш цыбизовский возчик говорил нам, что берется перевезти нас на новое место за 30 рублей. Мы решили перенести дом на пустую, полную усадьбу - теперешнее место. Наиболее сложный вопрос был о плотниках. Тогда плотников можно было брать только чрез союз. Мы опасались брать незнакомых людей и еле добились того, чтоб союз разрешил нам взять своего плотника - Кулюкина. Когда этот вопрос уладился, я скоро договорился с коммунальным отделом о месте, куда можно перенести дом. Коммунальный отдел предлагал переносить дом в любое место. Неудобства прежней усадьбы были неустранимы - чрезвычайная малость, грязный район, проходной двор. Значительную часть года канавы были полны водой, а ребята лезли к воде и мы опасались катастрофы. Мы мечтали о саде и полной изолированности усадьбы.

Страшновато было, но мы решились. Жена не побоялась ожидавших нас трудностей. В один день, в конце июля 1924 г., сарай был разобран и собран на новой усадьбе. Возчик к вечеру перевез на новое место весь материал и дом остался одиноким. Жена и дети ночевали дома, а мы с Новиковым ночевали на новой усадьбе. На другой день плотники разбирали дом, мы с женой разбирали печи, а возчик перевез все к вечеру на новую усадьбу.

Все время стояла жаркая и сухая погода. Но, когда стали перевозить дом, налетела гроза, и пошел дождь. Разместились кое-как в сарае. Я должен был давать уроки, для чего Новиков уступил мне свою двухэтажную беседку. А на новом месте я должен был копать глубокие ямы для столбов. Я впрегся в тяжелую работу, жена тоже, так как ей нужно было следить за ребятами, готовить плотникам, ходить за коровой. Вдобавок пошли дожди, и стало холодно по ночам. Крыша сарая протекала. Мебель, вещи были расставлены так, чтоб не мочил дождь. О каком-либо порядке мечтать не приходилось. Скоро я заметил, какую ошибку я сделал, взяв не тех плотников, которых мне навязывал союз. Плотники "тянули" работу и работа их была недоброкачественная. Большую помощь оказала собака "Кутенька", которая оказалась исключительно хорошей караульщицей по ночам. Строительный материал был разбросан по всей усадьбе и мок под дождем.

За два годы мы привыкли к приличной жизни, почему особенно тяжело было переносить такой развал. Но мы укреплялись надеждой на будущее. На наше счастье никто из ребят не захворал. Они чувствовали себя недурно. Заинтересованные постройкой, они все время возились около плотников. К плотникам присоединился печник, начавший с голанки. Появилась крыша над домом и, наконец, в один особенно счастливый вечер, во второй половине августа 1924 г., мы с женой начали перетаскивать вещи домой и первый раз ночевали дома.

Теперь уже я начал свои уроки давать дома. Обновил Абезгауз. А одна ученица, Темниковская, во время урока принесла небольшие сливы и уговаривала меня посадить немедленно. Но, видя, что я занят, она сама вкопала сливы. Я думал, что это безнадежное дело, но сливы принялись и были хорошего сорта. При постройке дома, пригодилась та балка, которая досталась мне в школе - она легла над кухней, а другую балку пришлось наспех покупать под боров, так как плотники не сумели по-прежнему устроить чердак под боровом. Трещал весь дом, когда ставили на чердак эту балку. Плохо пригнали плотники дверь в сени, потом мне пришлось пригонять самому. Балкона тогда еще не было. Я сам сделал небольшой навес вдоль балкона.

Во время стройки мы знакомились с нашими соседями. Сальников произвел хорошее впечатление, с Поддубным сразу начались недоразумения и из-за его коровы, которую он держал на нашей усадьбе. К Мильеранским ходил несколько раз за водой и только потом стал ходить вниз. Сумасшедший муж Марии Петровны в разгар стройки прибегал за бритвой, около Мильеранских красовалась мельница, к Семячкину ходил за посадками вишни, сыновья Безрукого еще ходили в трусах, против жил дед Яков со старухой и дочерью, ходившей с коровой. За нашей постройкой наблюдал Кукушкин в белом кителе.

В сарае было холодно, грязно, все было свалено в кучи, крыша протекала. Плотники еще продолжали работу. Но вот настал счастливый вечер, и мы с женой стали перебираться из сарая в дом. Какое это было счастье! Все имущество было внесено в дом. Работали долго и потом спали крепким сном, не боясь дождя и холода. Это было исключительное событие. Целый месяц спали в ужасных условиях, часто в мокрых от дождя одеялах. Так началась наша жизнь в новом доме.

В конце августа 1924 года работа по постройке закончилась. С плотниками, наконец, рассчитались, и мы остались одни. Печник, говоривший, что труднее всего начать и сдать работу, произвел испытание русской печки и распростился. Стали убирать остатки строительного материала и подгонять завальню - дом был не на фундаменте. Я опять собрал коровий сарайчик на месте теперешней бани. Построил столик у печки, полки. Полки в чулане, полки в передней для книг, ручного умывальника. Кое-где вбивал скобки снаружи кухни, подгонял парадную дверь.

Постройка выжала из нас все соки. Между тем уроки прекратились и притока средств не было. В июле тоже дела пошли неладно.

Осень 1926 г.
Гарелин взял какую-то странную линию не то на развал школы, не то на перевод ее куда-то в уезд. Зарплаты не давали, в школе началось дело по поводу незаприходованных денег.

Лето стояло жаркое. В комнатах было очень душно, так как на чердаке не было глины. Построил беседку, где и располагались обедать и пить чай. Соорудил временную лестницу на чердак. Жена старательно замазывала потолок на чердаке глиной. Потом наш возчик привез "легкой" земли на чердак. Заказали новые рамы (наружные). Летом был у физика, который жил у Оржевской.

Жена продала Беликовичихе белое полотн. платье и шелковое, купленное в Петрограде. Для пополнения средств решили продать корову. Покупатели нашлись очень быстро. Продали за 50 руб. При продаже взяли совсем не ту стоимость, которую заплатили. Жена очень тяжело переживала продажу коровы. Жалко было с нею расставаться - ведь с нею мы прожили самые тяжелые годы, и она выручала нас за это время. Кроме того, жене стало казаться, что мы зарвались, растратив все сбережения - так повлияли уменьшение уроков и неприятности в школе. Телушку продали еще раньше - как только перебрались на новую усадьбу.

Осенью был коровий суд за недоимку за пастбище. На суде разбиралось дело судьи. Несмотря на скудость средств, начали посадку к осени плодовых деревьев и ягод. Вишни я брал у Семячкина, много посадок делала жена.

Летом дома было очень жарко, так как не было на потолке земли. К осени потолок с чердака вымазали слоем глины, засыпали землей. Землю возил наш возчик, который где-то достал "легкую" землю для потолка, а землю для завальни брал прямо с огорода. Парадную дверь пришлось подгонять, набивая на косяки планки.

Из школы выбыл физик - родственник Мелиоранских - Смуров - к концу зимы. И мне достались уроки физики. Кабинет был в хаотическом состоянии, и мне предстояла огромная работа - освоить его и привести в порядок. Помог ширяевский каталог. Гарелин вмешивался в кабинет, затевал запись речи, говорил нелепость о телескопе. Вообще всю зиму в школе был кавардак. У Гарелина был развод с женой. Ночевал у сторожихи Маруськи.

Пасха, 19 апреля, была скромная (взято в скобки и сверху надписано "приличная" - прим. Р.П.). Погреба не было. Перед Пасхой покупал дрова - ободранные дубки, которые были сложены под окнами. Они так и не пошли в дело. Николай долго бегал по сырости весной в белых валенках.

Весной Гарелина заменил Калугин. Группа учеников по указке Гарелина бросила школу, вытащила документы, чтоб поскорее поступить в Соколовскую коммуну.

Зимой приходилось бывать в Исполкоме, где работал Павел Степанович. Я работал по краеведению. Семечкин работал по статистике, был не в дружбе с Павлом Степановичем. Там же был агроном Попов. Пав. Степ. хлопотал о переносе свалки, близость которой была для нас неприятной.

Зимой старательно изучал физику Мэн и Твисс. Были разговоры по физическим вопросам на уроках математики.
На 1-е мая много суетился Гарелин. Из кабинета брал фотоаппарат, лазил на крышу собора снимать митинг. Проводил съемку плана Эккером на кладбище. Занятия в кружке по радио. Изготовление примитивной модели спирали и конденсаторов.
В числе выпускников Хач, Захарченков (?).
Фруктовый чай. Кофе - здоровье. Покупка кузнечного угля.

1925-1926 гг.
В 1-ой школе директор Клавдия Рафаиловна.
Заварушка в школе зимой сопровождалась задержкой зарплаты (теперь уже имевшей значение - червонная валюта), отсутствие уроков зимой, наличие значительного земельного участка при доме, о котором мы мечтали и еще тогда, когда жили у А.Г. (против колодца), смутное сознание, что в такое неустойчивое время не спасут никакие уроки, а необходимо опереться на землю, - заставило нас с наступлением весны сосредоточить все наши мысли на земельном участке. В результате нашей огромной работы, распродажи всего имущества, отчаянной экономии мы получили дом и землю. И мы оба были воодушевлены мыслью - взять от этой земли все, что только можно. Началась отчаянная борьба в этом направлении.

Только что отошла земля - лопаты засверкали в наших руках и началась очень ранняя копка огорода. Когда мы заканчивали посадку картофеля, рядом к Голынщине кулаки пахали под овес. Налетела снежная буря. Земля стала покрываться снегом. Мы все же закончили посадку, а те бросили, уехали домой, и закончили только через несколько дней. Вот какова была наша первая встреча с землей, на которую мы возлагали такие большие надежды. Весной же посеяли мальву, которая хорошо принялась.
(1-е мая с Николаем, жена в синем пальто).

Весной и летом я провел большую работу в доставшемся мне физическом кабинете. Он представлял из себя огромную комнату, где в хаотическом беспорядке валялись по шкафам и просто на полу вещи и приборы. Распределительная мраморная доска была просверлена по-новому отверткой от ружья, оборудована и водворена на стену. Почти все вещи (электрофорные машины, возд. насос, возд. двигатель), требовали разборки, чистки и нового монтажа. Некоторые приборы требовали тщательного изучения, и хороший телескоп вместо неба направлялся на пойму Вороны, а объектив исследовался на солнечных лучах.

***

Картошка родилась на славу. Это была необыкновенно ранняя картошка. К Троице мы уже могли есть свою картошку. Но не только мы оценили свою картошку. Картошку стали красть и мы должны были караулить. Стояли лунные ночи, и все же трудно было заметить кражу, хотя мы лежали в межах, так как никаких заборов не было.
Зарплата 120 руб.

Чтобы предохранить огород от нападений, я вырыл сзади огорода канаву. Устроили самую примитивную беседку, где обедали и пили чай.

От ряда тяжелых земляных работ я заболел и лечился амбулаторно в больнице. Лечила фельдшерица, а ее брат занимался у меня. Расплачивался прижимисто. У фельдшерицы потом помер ребенок, она была страшно огорчена и ушла с мужем куда-то к Воронежу. Кроме брата фельдшерицы занимались и еще кой-кто. Занималась группа инжавинских, с которыми производил диктант - "колокольчики мои". Занималась квартирантка Якова. С квартиранткой жена часто ходила купаться в озерки, не доходя до Прорвы. Квартирантка часто болела, жаловалась на Якова. Инжавинские ребята занимались в комнате за печкой.

Летом выходили с ребятами в поле по кобяковской дороге, а с Борисом даже ходили ко 2-му мосту чрез Молоканщину и ребятишки Молоканщины поддразнивали Бориса.

Около сарайчика, особенно сзади, где была пустая усадьба, часто стали собираться деревенские бабы и громко тараторили.
(Летом УОНО на Раб.-Кр.)

Как только немного сколотились со средствами, начали покупку теса. Теса привозили на базар очень много и можно было покупать по сходной цене. Нанял плотника Николая с помощником из Молоканщины. Они построили крышу над погребом, калитку и уличный забор, и уборную. Купленный тес складывали на улице. Летом выкопал погреб.

Северную сторону дома зарешетил кой-чем и вымазал глиной. С базара приносил большие листы стекла. На балконе сделал сам навес из коротких тесинок. На этот навес повадились ходить кошки, боясь собак.

На базаре купил лучковую пилу и начал строить городьбу вокруг двора решеткой, разрезая тесину на узкие 11/2 метровые брусочки.

Купил русские сапоги, которые выручали меня осенью. Ночью по грязи при возвращении из школы вывихнул ногу. Купил двустворчатую дверь, которая потом пошла в кухне на балкон.

Осенние занятия в школе ознаменовались рядом инцидентов. Гарелин заприметил Хача и К., который, по его мнению, был нежелателен и предназначил его к увольнению. Педсовет, созванный по этому вопросу, не согласился. Хач остался, но Гарелин был крайне недоволен таким исходом. Гарелин вообще преувеличивал свое значение. Вмешивался в кабинет, уверял, что внутри телескопа зеркало. Читал стихи - подражание Некрасову. В школе работали Аралова, Ефимов - обществоведение. Гарелин начал свободно обращаться с казенными деньгами, были обнаружены случаи незаприходования. Добились комиссии по проверке бухгалтерии. Комиссия протекала очень бурно. Ходили в Уком, подавали заявление прокурору. Весь учебный период прошел в столкновении и в крайне нервной обстановке. И Педсовет не трогали, и Гарелина не убирали. В Москалева Гарелин даже покушался стрелять. Все же Гарелина признали виновным, и в конце года он был отстранен, назначен в детдом заведующим. Школьная неудача для Гарелина соединялась с неудачей семейной жизни. Жена его сошлась с Володиным. Ночевать он ходил к Якову.

К концу года заведующим (временным) был назначен Калугин. В числе учителей был Ефимов - политграмота. В течение всего учебного года я очень много работал в физическом кабинете.

Осень была очень грязная. Выручали русские сапоги, да и то раз ночью против кладбища вывихнул ноги и насилу добрался домой. Много покупали отходов. Из-за них не жалел пальто, недавно сшитое. Удалось купить остряк, а потом партию гусей.

Погреб был набит картошкой. Ее несколько раз пришлось перебирать, что было очень неудобно.

Ребята, особенно Борис, группировались около Зинки, а она им что-нибудь рассказывала. Зинка получала письма от сестры, которая писала, что ей весело.

Купил недорого партию вагонных стоек. Запаленный взялся построить баню. Работали не торопясь всю зиму. Начали работу, когда земля замерзла. У сарайчика нельзя было выкопать столбы и их пришлось срезать пилой.
В январе ставка дошла до 129 руб.
Зимой устраивали елку.
Устроил для детей небольшую гору. Ребята катались на деревянных коньках.
На страстную пятницу было жарко. Ходили в одних платьях.
Пасха 2 мая.
На 1-е мая собирались на Советской, где теперь суд. Командовала Гарелина-Королева. "Мужичье".
В мае делали экскурсию в паровозное депо, где работал отец Хохлова.
2-й сезон огородной работы.

Перспектива была смутная. В школе было безначалие. Гарелин был смещен, замещал временно Калугин. Часть учеников, поддавшись призыву Гарелина об отмирании школы, собиралась в Соколовскую коммуну. Стол с документами они открыли инструментами и забрали документы. Не то будет школа, не то нет.

Огород был открыт со всех сторон. Кое-где торчали кустики присадок. Копку начинали сверху - сзади огорода и спускались вниз - к дому. Жена копала ловко, рассчитывая движения и ее выработка всегда была больше. Погода стояла теплая. На страстную пятницу ходили раздевшись.

Выпускники Григорьева, Стальбаум, Лекторская, Щербаков, Лейпунский, Ициксон, Хохлов-заика, Карпанин. Я в белой (чесучовой) рубашке.
Уроки с Золотницким, который бывал в Тамбове.

***

Зимняя стройка продолжалась и весной. Учитывая опасность падения с печки, для предохранения печки от разрушения, а также для того, чтоб сделать удобный лаз на русскую печку и чтоб выгадать лишнюю комнату, решили поставить перегородку около русской печки. Работа плотников нам понравилась, и мы договорились с ними об устройстве балкона. Старый балкон был сделан мной на скорую руку, и мы смотрели на него как на временный. Плотники брали сходную цену, работа была сравнительно небольшой, так как балкон был открытый, было так заманчиво иметь открытый удобный балкон в саду. Материал оказался под рукой и работа была сделана быстро. Кухонная наружная дверь была перемещена в баню, а в кухню поставили купленную раньше около собора и молочного рынка двустворчатую дверь. У Апоницкого оказалось железо. Купил достаточное число листов, выкрасил их сам черной краской (сам варил масло), а потом кровельщик покрыл сарай и балкон.

1926-1927 гг.
В 1-й школе Кульбач - директор.
Лето 1926 года составляло значительный поворот в нашей жизни, как начало довольствия. Два раза - в 22 году и 24 году мы жертвовали решительно всем, чтоб только иметь дом. Последняя постройка 24 года выжала из нас все соки, а тут еще в 25-26 году была неурядица с Гарелиным, которая била нас материально. Новый дом оказался таким же счастливым, как и первый. Сразу сказалось мощное значение наличия земли-усадьбы, а подпол и погреб (чего мы не имели раньше) давали возможность хорошо хранить продукты с этой земли. Картошки теперь было вволю. Усадьба представляла ровное место, на котором кое-где торчали присадки яблонь, вишен и слив. Около уличной городьбы разрослась и ярко цвела мальва. Около незатейливой беседки принялась любимая рябина. Какое счастье иметь возможность значительную часть проводить на открытом воздухе, хотя беседка и слабо укрывала от избытка солнца.

Сзади усадьбы я прокопал канавку. Верхний слой почвы был как камень, но потом работа шла лучше. Усадьба не была огорожена и часто деревенские ходили насквозь.

Зарплата достигла значительных размеров (около 120 руб.) и курс рубля был устойчивым. По золотой валюте примерно было около 70 рублей.

Как и в первом доме было много домашних уроков. Большей частью занимались группами. Утром вставал рано - около 4 часов. Ставил самовар для фруктового чая и в 6 часов уже начинал уроки. Летом занимались Алаторцев, Белкин (Сосновка). Занималась группа из Инжавина, которая подравнивала знания для поступления в школу. Занималась большая группа для поступления в вуз, в состав которой входили несколько девиц, которые брали под бойкий обстрел одного велосипедиста - Квершала, которому не было никакой возможности … Занималась квартировавшая у Якова, с которой жена часто ходила купаться вместе с Борисом и Николаем. Они отправлялись целой толпой.

Все это дало нам возможность быстро стать на ноги и продолжать работы по приведению в порядок дома, двора и усадьбы.

Лето началось жаркое. Выпускник Сергеев с Данкиным обучались по Советской езде на мотоцикле. В городе были оживленные базары. На севере от собора продавали домашние вещи - барахло. Мое внимание привлекали пила, рубанки, стамески, долота, весы, гири. Они были для меня необходимы, так как работ по дому было много, а инструментов не было.

На востоке собора располагались с углем и всевозможными столярными изделиями, в том числе необходимые нам столы. По дороге - дрова и лесной материал, где я выискивал столбы для городьбы, а между молочным рядом и собором располагались с тесом. Тес был не дорогой, и я запасал его возами, а иногда и по два воза. Я брал всякий тес - и с изъянами, все равно все пойдет в дело, а такой тес расценивался очень дешево, почти по цене дров. Лучковой пилой тес распиливался на полоски и с двух сторон двора - с западной и южной появилась ажурная городьба, чтоб не убегала собака. Но она стала подкапывать, и пришлось вдоль всей городьбы вбивать в землю длинные колышки.

В огород была устроена калитка на старых петлях. Городьба была потом использована для установки зрительной трубы и бинокля, чрез которые наблюдались луна и звезды в ясные теплые летние ночи. Вот какое разностороннее применение имел свой дом и своя усадьба. Городьбу использовали для сушки белья, вешали платье, горшки.

С улицы был поставлен кой-какой забор из горизонтального тесу с большими просветами, а вместо ворот передвижной забор, который часто падал от ветра и раз его падение очень взволновало Бориса. Он стучал пинками в дверь и кричал, что "ворота" упали. А под тесиной забора около мальвы раз объявился большой тарантул, который утром хорошо освещался и пугал наседку и цыплят. Брошенная ребром тесина в один момент ликвидировала тарантула. Завели посредственные вилы.

Поддубный выехал на юг, его жена оставалась до 28 марта 1927 года и пустила квартирантов Павловых - плотников. Старуха Павлова любила побалагурить про татарина. Дети одевались в шинели и мои ребята прозвали их шинелятами. Они взялись построить ворота и переделать сарай. Мимо в Голынщину ходил дьякон - любитель столяр и плотник и давал советы.

Раньше - летом 25 года я купил два больших столба для ворот. Каково же было мое изумление, когда 2-ой столб, ничем не отличавшийся от 1-го, оказался липовым. Пришлось спешно купить другой, но и он оказался с изъяном - гниловатый, но плотники нашли его терпимым, и он простоял до сильнейшей бури, которая бушевала вскоре после 9 мая 45 года.

Застучали топоры, дубы были очищены, а потом оструганы рубанком, что меня удивляло, так как они были очень тверды. Железо для ворот купил на базаре удачно, хотя плотники и не очень одобряли.

За воротами последовала постройка сарая. Поставили новые столбы, обшили новым тесом, сняли крышу, заменили некоторые балки и потом опять целиком подняли целую крышу. Склон крыши был сделан во двор. Так мы получили первые настоящие ворота, что было большим событием, так как в городе далеко не все могли хвалиться воротами.

Несколько позднее плотник, строивший дом - Кулюкин (младший) со своим подмастерьем навязались за сходную цену поставить забор с калиткой и уборную. Теперь они работали более аккуратно, чем при постройке дома и погреба, и подгоняли всякие остатки теса. С улицы дом огородился хорошими воротами, забором и калиткой. Простого железа уже не было и на крышу уборной пришлось купить оцинкованный лист.

Лето 1926 года ознаменовалось небывалым событием, как покупка полмешка сахарного песка. От Тарасова и от Петровых я узнал, что сахар продается в каком угодно количестве и по сходной цене. Петров работал тогда в сахарном складе, который помещался во дворе, где потом устроили хлебопекарню. С 1918 года мы не смели и мечтать о варке варенья, которого так много у нас было в Новгороде, и вдруг мы получили возможность сварить варенье и испечь бисквитный пирог, который так понравился детям.

В добавление к мальвам жена развела небольшой цветник около беседки по настоянию бабы Тони, которая была страстным садоводом. Рядом с цветами была посажена клубника.

Летом заходили Бобровы, которые построились недалеко от нас. Бобров рассказывал смешные анекдоты о суде, а сама Боброва скоро стала приятельницей жены. Маныгины жили в своем доме. Он торговал, жена его любила ходить к Петровым, и там время от времени было веселье и оживление.

Летние прогулки по окрестностям на запад начинались от заразного барака, остатки которого были еще хорошо заметны и доходили даже до огромного оврага, который так памятен мне по путешествиям в Кандаурово.

На базаре купили хорошие планки для занавесок. Новгородские переместили в спальню, а новые поместили в зальчике. Новгородские ажурные занавески были еще целы и комнаты получили более нарядный вид.

Ранний день начинался с самовара и я всегда высматривал на базаре хороший кузнечный березовый уголь, безбожно торгуясь о цене. Такой уголь позволял мне рано утром быстро приготовить самовар, чтоб с 6 часов начать уроки. Алаторцев тогда заведовал детдомом против монастыря, и у него были неприятности.

Кругом нас на север был пустырь, как недавно и наша усадьба, а теперь наши постройки уже привлекали внимание прохожих, особенно женщин - то прятались от дождя, то искали тени, и к нам долетал оживленный говор, деревенская речь, деревенские остроты.

Летом проводил большие работы в физическом кабинете: генеральная чистка электрофорных машин, агрегата с динами, воздушного двигателя, внутреннего сгорания, атвудова машина, распределительная доска, катушка Румкорфа, телескоп - фок-расстояние объектива.

Воздушный двигатель приносил домой, налаживал и показывал детям. При помощи зрительной трубы дома производил наблюдения над луной, укрепив трубу на изгороди.

Урывками, особенно по воскресеньям отправлялся купаться на Ворону, по дороге брился в парикмахерской на углу площади и Р.-К. У парикмахера был мальчишка, при бритье наносил большие порезы. Иногда отправлялись на Ворону всей семьей, второго моста еще не было, и его обходили по гати. На другом углу этой площади был ресторан, и часто бывали пьяные.

Летом бывали и в саду. Встречали Володина и Гарелину в группе под ручку с другими ученицами. Жена справила хорошее белое платье и пошла в сад и кино. Прошел дождь, и возвращаться было грязно и скользко. Почти против колодца она поскользнулась и упала в грязь в канаву.
Три брата Мелиоранские продолжали разбор мельницы. Какой-то материал мы брали на постройку сарая.

***

К началу 26-27 учебного года началась уборка подсолнухов. Огромное количество бросилось на эту работу, хотя поденная плата была 25 коп. Горы шляпок набросали сзади нашего огорода, а частью и на нашем огороде. Потом шляпки стали гнить, обратившись в студенистую массу.
С осени 26 года заведующий - Малов.

Осенью (в октябре уже был снег) в магазин Апоницкого привезли из Балашова пшеничную муку. Алаторцев дал мне целый мешок, и мы стали печь пшеничный хлеб. Тогда же купил партию гусей. До морозов гуси паслись на усадьбе МТС, потом откормлены остряком. В морозы я их порезал. Они были очень жирны. Щипала кума. Пух пошел на подушки. Гусей сложили в кадушку. Потеплело, с крыши полилась вода, а потом все замерзло. Насилу вырубил из кадушки.

В сентябре заведующим школой стал Захарченко.
В начале учебного года нам пришлось преодолеть направленную против нас кампанию - нас хотели разбросать по школам. Меня предположено было направить к Володину, который тогда заведовал 1-ой школой и я должен был стать заведующим учебной частью. С большим трудом нам всем удалось удержаться в своей школе. В младшие классы по математике и физике была назначена Малова, а муж ее работал в УОНО. Хотя она и располагала кой-какими новыми руководствами (Воронец), все же больше она рассчитывала на меня, обращаясь за указаниями. Делопроизводителем была Алипова, которая ушла из УОНО и у нас сменила Варвару Петровну, которая ушла в Москву "одной прислугой".

Заведующим был Захарченко, у которого установились натянутые отношения с Серафимой Николаевной. Я составлял расписание. Зарплата была в сентябре 97 руб., в октябре 123 руб. Маловой я неудачно рекомендовал сапоги, учитывая чрезвычайно грязную предшествующую осень, а эта осень оказалась сухой. Малова с сожалением вспоминала об Инжавине. Сатина (немка) хорошо играла на пианино, рассказывала про Вильгельма - ей посчастливилось, не возбуждая подозрений, провести в Берлине первые несколько дней 1-й мировой войны. Она ютилась в подвале своего дома по Советской, где сын занимался гимнастикой и удивлялась как смело, не боясь поскользнуться доктор Покровский ходил к ним. Муж называл ее косолапой.

В школе работала Бирюкова, которая скоро (27-28) перешла. В школу подарили старый самолет. Его поместили в вестибюле. Для движения он был большой помехой. Двигатель был отцеплен и передан в физический кабинет Школа работала по триместрам.

Николай набедокурил, забился под кровать, мать вытащила, поймала в сенях. Он закричал "караул". Рассказывая о неудаче, он говорил "неило" - не удалось".

Осенью Малова заболела аппендицитом, Чурбаков сделал операцию, но она в декабре 1926 года умерла. В большой базарный день, когда площадь была битком набита людьми и лошадьми, мы собрались у ее квартиры (против банка) и провожали до кладбища, неся поочередно.

По первопутку в магазин Апоницкого привезли из Балашова пшеничную муку (Орлянкин). Мне удалось купить мешок. Привез на санях.

С осени 1926 года заведующим был назначен Малов. 1 марта он пригласил Чхеидзе. Заведующим отделом стал Никитин, а инспектором Тарасов. Сначала Малов ничем себя не заявлял. Рассказывал про квартиру, про собаку, про радио, но потом у него выявилось определенное стремление перетряхнуть состав школы, окружить себя своими людьми. В первую очередь линия была направлена против меня. Моя специальность и образование было главным бельмом на его глазах. Но действовал он очень осторожно и постепенно, так как не мог рассчитывать на поддержку у Никитина. Пеленицын характеризовал его самодуром. Малов использовал бойкое московское бесшабашное течение - отрицание роли учителя, что ему как не получившему образования было на руку. В школу он подбирал инжавинских (Пеленицын, Чехов), но они мало ему сочувствовали.
Подбор и изучение литературы по радио.

Зимой я занимался литературой (царской) о двигателе внутр. сгорания, достать которую было трудно. Детям были накуплены книжки с картинками - кирпичики, самовар, козлик, кот и Борис стал разбирать буквы и слова, хотя его приводило в недоумение, как это в слове мама нет головы. Зимой им была устроена елка, на которой была Мария Петровна и ребята показали маленький волшебный фонарь за печкой. Жена угощала умеренно.

Дома у меня в числе других занимался Маркидонов и Коршунов (с осени). Не через год ли? Коршунов рассказывал, как их ограбили, попросившись ночевать, как он гнался за ними до Вороны, а с Вороны свалился с лошади в ледяную воду и воры скрылись.
В январе было выступление Тарасова с Никитиным в 1 школе.

В конце марта Поддубная уехала к мужу, и мы надолго расстались с семьей, которая встретила нас не очень дружелюбно. Были ссоры из-за кур, которые трепали его картошку на огороде рядом с нами. Но семья была трудолюбивая, работящая. В конце марта 1926 года Поддубные вывозили на салазках навоз со двора чрез открытые ворота на свой огород.
В середине апреля разыгралась снежная буря и окна на улицу занесло до половины.

Из школы мы ходили зачем-то к большому мосту, на реке лежал лед, но за Цыбизовкой, собиралась туча и загремел гром. Сразу стало теплее.

Пасха (24 апр. 27 года) была обильная. Кажется, было пасмурно. Мы ходили с Николаем к церкви кладбища слушать колокола. Николай был в пальто.

В копке огорода помогали и ребята. Он еще был открыт со всех сторон. Сзади еще не было акаций. Но уже к осени поперек огорода чрез средину была протянута колючья проволока, которую мы достали где-то с Головиным.

Работа в своем огороде весной 27 года. Виноград. Кроме картошки мы стали разводить помидоры. Советы давал муж Беликович, который приходил к нам и смотрел помидоры.

1927-1928 гг.
В 1-ой школе Кульбачинский директор.
Лето началось в школе большим ремонтом - побелкой. Маляры - из Молоканщины. Малов тщательно ремонтировал физический кабинет, предопределив его под свою квартиру. Малов нажимал на маляров, считая, что они взяли дорого и пригрозил им вмешательством властей.

На углу Петров начал собирать сруб, который он перенес потом в конце августа 28 года рядом с нами.
На другом углу - против Беликовича начали строиться Щегловы и постройка развивалась энергично.

На базаре продавалось много теса, а в магазинах продавали всевозможные ящики. Ящики были дешевле, чем тес на базаре. Тес я покупал возами (это летом 26 года). Покупка обрезков теса на бирже у Старостина. Постройка новой беседки. Обилие дешевого теса дало возможность поставить городьбу с севера усадьбы. Длинные дубовые столбы были приготовлены заранее. Ямки я рыл (лето 26) очень глубокие к своему краю канавы и все же столбы стояли очень высоко. Получился сплошной высокий забор с севера, а колючая проволока, которая пересекала усадьбу поперек в средине, была отнесена назад. Обтесывать столбы пришлось неподходящим топором, ямки рыть было тяжело, но работа увлекала.

Летом продолжалась оштукатурка дома. Северная сторона дома обрешетивалась хворостом, а остальная дранью, которую я покупал около собора. Работы было много, штукатурили и затирали. Для штукатурки ставили подмостки.

Летом, добровольно, в порядке общественной работы, я предложил заведующему детдомом Зинину работать по подготовке воспитанников в техникум. Он переговорил с воспитанниками, и там нашлась порядочная группа, с которой я и занимался бесплатно в течение всего лета. Ребята занимались старательно и потом поступили. Во время работы наблюдал, как мальчики загорали на крыше сарая.

Продавали дешевые немецкие портфели. Новгородский портфель исчез, и я приобрел дешевый. У портнихи Романовой жена заказала мне черную толстовку. На балкон купили парусиновые занавески.

Старуха Семячкина еще была жива и любила сидеть на канаве около дьякона и воевала со свиньей. Боброва заходила к нам чаще и стала приятельницей жены. Уговаривала жену ходить в церковь, что для нее было наслаждением. Осенью умерла Семячкина.

Все лето вставал рано - часа в 4. Ставил самовар, чтоб с 6 часов уже заниматься на домашних уроках. В числе других занимались Самодуров, Маркидонов, Коршунов. Еще весной начали заниматься с Сантаниным, которого посылали в Москву парттысячником. Сантанин рассказывал об инциденте у Куштаниной. Осенью он поступил в институт и жил на Усачевке. Днем занимался с Крыловым. Раз он хотел уходить, заметив, что я пробовал колебания на шнуре. С ним, кажется занимался из райкома, стоявший на Р.К. Романов.
В булочной Некрасова бойко торговали всякими печениями из пшеничной муки.
Наладили другой маршрут на Прорву - мимо МТС, чрез три оврага.

В городской библиотеке (магазин Белынского) читал литературу со всякими записками и воспоминаниями.

Обилие собак - Кутенька, Танко и Цыган ставило вопрос - сбыть излишки - Танго. Но он был любимцем Николая (Анго). Произошла бурная сцена и Николай согласился только тогда, когда обещали вымазать сапоги дегтем (26-й год?). Осенью Цыган с Кутенькой напали на Мелиоранского, который бурно выговаривал.

В кухне стоял новгородский стол. Столовое зеркало среднего размера, которое привезли из Новгорода, было разбито. Решили купить в Тамбове, так как в Кирсанове не было. Купил около Пятницкой церкви, где разбили сквер. Покупал еще какие-то вещи. Привез в мешке зеркало, и с торжеством прибили его на северной стороне спальни. Тамбов поразил переменами - снос ряда зданий, прямая улица в центр.

УОНО помещалось на Р.К. рядом с каланчей. Инспектором (не инструктор) был Никитин. К средине лета Щеглова отстроилась и принимала Никитина на красивом балконе.

С осени занимался с Моршанской дороги. Осенью их ограбила одна партия, которая попросилась ночевать. Утром они исчезли. Ученик нагнал их на Вороне, но лошадь сбросила его в реку.

***

Начавшийся в сентябре учебный год был знаменателен во многих отношениях. Начиналась коренная ломка метода занятий в школе, отодвигавшая учителя на 2-ой план. Учебники, даже по математике, считались только терпимыми. На смену им шли рабочие книги. Ставился вопрос, нужна ли девятилетка. Ряд течений отрицал старший концентр. Едва-ли Малову нужна была теория этих построений, но практику он сразу расценил и взял медленный, но упорный курс на ликвидацию 9-летки. В этой школе он чувствовал себя на 2-ом плане, как малообразованный. Семилетка ему, конечно, была более подходящей, в материале семилетки он кое-как разбирался. В 9-летке он прежде всего наметил меня, как человека разбирающегося в его специальности (физик). Шатания в области объема школы и метода работы были ему как раз на руку, давали ему почву действовать, а на меня действовали ошеломляюще. И он начал действовать.

Самолет был выброшен во двор и там был скоро ликвидирован. Огромный инвентарь по физике был перемещен в класс, а освободившийся кабинет он занял под квартиру. В стенгазете появилась заметка обо мне, организовано было собрание о недостатках моей работы - это в первом триместре. А в самом начале года он хотел убавить уроки и отослал к Никитину договариваться. Но Никитин не стал возражать, и Малов предпринял в первом триместре указанные ходы.

Алипова ушла и бухгалтером стал инвалид, который все упирал на сверхурочные и разошелся с Маловым. В школе стал работать Подъяпольский на кооперативном уклоне.

Осенние базары ознаменовались обилием яблок. Я выбирал косматку. Мы попробовали оставить хорошие яблоки на хранение в подполе, но они сморщились. Мы не понимали и думали, что это зависит от подпола - слишком сухо. Причина была другая - яблоки недостаточно вызрели на дереве, они должны были дозревать до морозов.

Осенью запасали отходы для кур - лузгу, в которой была мука, земля с дерном, остряк. Большей частью брали на просорушке по Советской, около вокзала. Иногда - на элеваторе. Таскать приходилось на себе, отчего страдало мое пальто. Жена не расставалась с курами, яйца не продавали, а ели. Покупали муку - большей частью поклеванную и пекли домашний хлеб - так обходилось дешевле, а в доме была русская печь. Жена приноровилась, и хлебы выходили хорошие.

Массовой заготовки топлива на осень и зиму не делали, а покупали на базаре. Топили и соломой. Раз Николай переложил соломы, пламя стало выкидывать, и Николай еле управился.

В мои уроки Малов не вмешивался не потому, что не хотел, а наверное потому что не мог, так как не разбирался в материале. Ограничение в уроках не прошло, агитация среди учащихся не дала результата, так как ученики говорили: "Пусть у него небольшое образование (недоучка распространял, что я тоже недоучка), но объясняет хорошо".
В ноябре - троцкистское выступление.

Зимой Малов направился в Москву разузнать и взять в руки инициативу. С апломбом уверял о ближайшей ликвидации 9-летки (что потом оправдалось, но тогда плохо верилось), о негодности старых учебников, привез по 1 экземпляру рабочих книг для 8 и 9 кл., говорил о непонимании учителем своей роли. А в частной беседе намекал, как хорошо устраиваются в Ташкенте.

Выписанные приборы по физике и ламповый радиоприемник не сдал в кабинет, а держал у себя. В тоже время уверял, что он применяет свои схемы для приема, а на самом деле ограничивался слушанием школьного радиоприемника. Рассказывал о своей особой болезни ног - вонючий пот и о введении областей, уверяя нас, что мы будем в Саратовской области.

В школе было прохладно. Полов не мыли, а по распоряжению Малова натирали нефтью - в валенках нельзя было ходить.
Осенью помер Шелоумов.

В конце зимы делали прививку, некоторые падали в обморок.
В средине учебного года отчитывались о работе очень пространно. Предвидя в этом ход, я хорошо подготовился и Малов не вмешивался в отчет - был не в курсе. Конференция.

Федор стал работать у Косякина. Подъяпольский просил подготовить в школу детей Косякина.
Осенью (или весной?) проводила в школе какую-то работу Черменская и потом отчитывалась.

Весной у Малова были ссоры с женой, которая пряталась в школе, о чем мне рассказывал Яков. Другой сторож-старик пел басом и не выносил Малова.

***

Пасха была ранняя. Сторож-бас был у меня и жаловался на Малова. Зачем-то ходили со мной к большому мосту, где лед не ушел, а осел. За Цыбизовской собралась туча, засверкала молния, сразу стало тепло.

На 1-мая ходили не со школой, а с профсоюзом, собираясь на Советской около дома нашего союза.

Хотя Малов не делал выпадов явно, но во всем особенно замечалось его недоброжелательное отношение, и мои уроки в физическом классе были для меня неприятны, особенно к концу учебного года. В классе гадила не то кошка, не то собака Малова.

Раз на мой урок физики явился Смолко и расспрашивал об одном ученике из Калаиса.

***

Работа на своем огороде. Весной в школе оказался избыток присадок акации, о чем мне сказал Яков. Он дал мне охапку акаций, которые посадил сзади огорода и которых потом стало так много, что во время войны я делал городьбу из акаций и с севера и с юга.
Как всегда, отвалили завальню, что было радостным событием.

Копали огород дружно, помогали дети. Виноград плохо выдерживал зиму, хотя был накрыт на зиму ящиком, которых тогда у нас было много. Сад был еще мал - только 3-й год, но уже окружен со всех сторон. С севера сплошной забор, сзади колючая проволока, от Безруковых отделяла только канава.

Копали раздевшись, иногда я и дети снимали рубашки. Жена старательно разводила цветник. Меня послала в Голынщину к Суслину за цветами.

Выпускники Савилов, который потом долго искал места, Коршунов с Моршанской дороги, Сатина, мать которой потом уже не работала, свояченица Фатеева, которую он не долюбливал. Я - в толстовке, которую осенью сшила Романова. Так заводились постепенно современные костюмы.
Год закончился мирно, но в натянутых отношениях.

В конце учебного года в школе были Малов, Чехов, Ишин, Покидышев, Ильин, Чикирова, Алипова. Сучилин ушел, уступив место Пеленицыну - полюбовная сделка, Тарасова, Захарченко, Покровская, Подъяпольский, Лекторский. Моя нагрузка - 24 часа. Реморов, Фаминский были в высшем начальном. Там же Бирюкова.
В конце июня произошло районирование.
14/VIII-28 ушла З. Ивановна Баженова.

1928-1929 гг.
Пятилетка. В 1-ой школе директор Володин.

Лето 1928 года. Занятий в кабинете не было. В школу не раз возвращались выпускники-кооперативники, которые говорили, что им нигде не дают места. В школе начал работать Покидышев, копировавший Плаксина.

Дома начала заниматься группа военных во главе с полковником Романенко, который совмещал командира и комиссара. Романенко я направил за разрешением в Райком, где, конечно, согласились и к дому регулярно стала являться кавалькада всадников. Это очень интересовало ребят, которые были заняты вопросом, кто сильнее - милиционер, или красноармеец.
Другая группа готовилась в вуз. В ней участвовал бывший ученик из Калаиса, которым интересовался Смолко.

Закупил посредственный тес и поставил ограду со стороны Безрукова. Безруков воспользовался этим и стал зарывать в канаву нечистоты как раз против беседки. Я запротестовал и он прекратил.

Потом мне удалось закупить недорого партию сосновых стоек и огромный воз обрезков теса. Это был самый подходящий материал для городьбы сзади усадьбы. Городьбу ставил я. И со стороны Безрукова и сзади городьба была стоячая с просветами, но сзади она была очень высокая и чаще. Усадьба оказалась огороженной со всех сторон. Беседка была переделана. Материалом послужили те же обрезки. Беседка стала шестиугольной. В землю были вбиты колья (поленья), а к ним прибивались стойки. Крыши из фанеры. Поделал полочки.

У Золотова в мануфактурном магазине купили новую материю для пружинного матраца. Матрац к этому времени сильно износился. Вдвоем с женой мы взялись за работу и, хотя она была непривычная, мы быстро приноровились и хорошо отремонтировали матрац. Это был первый опыт ремонта матраца и прошел удачно, негодная вещь выглядывала заново.

У Золотова покупали и другие материалы. Жена купила хорошую шерстяную материю стального цвета с белыми полосками на платье. Я купил валеные сапоги, которые в отечественную войну пошли как материал для починки. Его магазин оказался лучшим мануфактурным магазином.

Ящики оказались самым дешевым материалом по сравнению с тесом, раз размер ящичных дощечек как раз подходил под обшивку дома. Кулюкин (молоканский) предложил подходящую плату, и дом был обшит с наиболее уязвимых сторон - на улицу и на юг. Обшивка вышла не только дешевой, но и красивой. Дом с улицы получил новый вид.
В октябре дом Поддубного купил Вас. Иван.

***

Успехи радио, значение радио в школе (ОДР) ставили на очередь не только о материальных, но и о культурных ценностях. Пошел в лесхоз, который тогда был на Советской, против дома Колычева, и заказал мачты. Они оказались тяжеловатыми и сырыми, но простояли до 43 года, когда одна мачта пошла на забор. Обчистил и обрубил мачты, использовал часть колючей проволоки от забора и чудом с помощью детей поставил обе мачты. Получилась очень хорошая антенна. Детекторный приемник и телефоны купил в магазине Апоницкого и вся семья бросилась слушать радио. Прием был приличный, но хотелось лучшего. В магазине против Некрасова продавали звонковую проволоку, всевозможные винтики, конденсаторы и т.п. Я собрал приемник Шапошникова, он давал несколько лучший результат. Я его старательно налаживал, но ребята с женой забрались в зальчик, шумели и мешали. С досады я швырнул приемник и он разбился. Я решил завести ламповый приемник. Он (П.Л.2) был дорог - 32 руб. и это меня останавливало. Но в начале лета 29 года я получил долг за урок, который я считал безнадежным - 40 руб. Ходил по нескольким домам и приценивался к самоделковым приемникам. Но ПЛ2 казался несравненно лучше. Поставить его помог (весной 29 г.) Евлампиев. Репродуктор сначала купил самый дешевый, потом в виде ящика. И начался новый период слушанья и изучения радио. Стал выписывать журнал "Радиофронт".

Летом ходили в сад и кино и вдвоем, и с детьми. Встречали там и Малова.
В высшем начальном были Головинов, Реморов, Фыряева, Бирюкова, Ишин.
Летом Я.И. нянчил ребят в школьном домишке.
С 13 июля произведено районирование.
К 1 сент. 28 г. в составе школы были Малов, Тарасовы, Пеленицын, Покровская, Чехов, Чикирова (17 час.), Лекторский, Захарченко, Покидышев, Ильин, Подъяпольский, Бирюкова и Сучилин были у Головинова. Там же Ишин и Фыряева, и Реморов.
14/VIII из школы ушла З.И. Баженова.

***

Осенние занятия начались при участии Покидышева и Ильина. Едва-ли Малов мог считать себя достаточно обеспеченным вниманием сфер, однако он не мог отказаться от своей основной линии ликвидации девятилетки и организации на ее базе 7-летки, где ему удобнее было бы работать и опять начались атаки на меня, на этот раз доведенные до "приказа", где мне инкриминировалось безразличное отношение к надписям на партах. Но Малов не нашел поддержки даже в Совете, где он не мог собрать достаточного числа голосов. Я подал жалобу председателю нашего Союза - Виталию … и, к моему изумлению, Малов был снят и переведен в железнодорожную школу тоже директором. Там он сразу начал травлю Устинова, которого и удалил из школы.
На недружелюбное отношение ко мне Малова обращал внимание и Ильин.

Малов не сразу ушел из квартиры. Приборы его заставили сдать в кабинет и ламповый радиоприемник. Но сам он захаживал в кабинет, а запорки ломал. Я добился вмешательства Покидышева, который был и туда, и сюда. Все же ход закрыли, но прогулки с Покидышевым были по школьному огороду. Наконец, Малов нагрузил возы. Тут с ним не поцеремонился и сторож Яков, который стаскивал с воза школьные столы, табуреты и еще кое-что.

Кабинет опять был водворен на прежнее место, и по физике возобновилась нормальная работа. Осенью были наблюдения Венеры телескопом, который выносился во двор.

Осенью жена купила у шиновского садовника 2 анисовых яблони, и он посадил их сам.
22 августа рядом выстроился и поселился сосед Петров. Перед этим с ним произошла крупная ссора из-за курицы.

С этой осени (28 года) Борис поступил в школу. Он умел читать и знал кое-что по арифметике. Договорился с Мих. Владимировичем о приеме его в школу (богадельня). Настроение у нас с женой в тот момент, когда Борис отправился в школу, было грустно-торжественное. Дети все время были около дома, они переживали беззаботное детство, а теперь совершался перелом. Мы сознавали, что Борис уже отделяется от семьи и что для него начинается новый период. Благополучие детей досталось нам в процессе непрерывной борьбы и работы, и потому мы были особенно чутки к новому будущему, что ожидало Бориса. Мы долго смотрели с женой из окна зальчика вдоль по Первомайской, следя как Борис удалялся в школу.

Осенью в школе была ревизия кем-то из Тамбова. Потом снимались на карточке.
Осенью отводили усадьбу под МТС. Я старательно наблюдал эту съемку, и этот способ положил в основу своей многолетней работы с учениками по съемке плана.

На зимних каникулах был вечер в коммунальном отделе. Мы были с женой. Выступал Устинов - хоть тихо кругом.
2/I в школе не было Сучилина. Вместо него был Пеленицын.
В начале января Никитин ушел в жел.-дор. школу. В конце января инспектор - Казьмин.

Под Пасху (5 мая) ходил в Уваровщину читать лекцию по астрономии по предложению Ильина. В школе был под самую Пасху спектакль с епископом. На Пасху, кажется, была работа по исправлению школьного тротуара.
Мимо дома ходил зеленый трактор Джон-Дир, направляясь в Голынщину.

Н. Суслин жил в Голынщине с женой. Часто ходил мимо. Раз, предложил мне аккумуляторы. Я сидел на улице, на лавочке. Забор уже был.
Полудикие утки Безрукова перелетали чрез забор и располагались на нашей картошке сзади усадьбы.

1929-1930 гг.
Летом 1929 г. бойко торговал магазин Золотова. Было много готового платья. Я купил себе теплое пальто с воротником, которое носил до лета 48 года, купили материю для матраца, материю для балкона. Матрац был переделан около балкона.

Летом была чистка партии. На площади, где-то около магазина Белынского, досталось Володиной, которая ругала неугодившего ей работника прилавка сволочью. Главная чистка происходила в железнодорожном клубе около вокзала. Выступали я, Покидышев, Тарасов, Устинов, Малов. Тарасов против Покидышева, я против Малова и за Покидышева. Как-то ночью, когда меня не было, Малов отчитал и меня. Мы встречались с Устиновым, который однажды ночью провожал меня до дома (кажется у нас происходила внутренняя штукатурка).

Летом зачем-то заходил к Поповым (между Советской и Набережной, которых застал за обедом - одним блюдом. Так столовались состоятельные люди).
В Райкоме работал Багма. Ходил без шапки, частенько на паре сытых коней ездил в Коммуну.
В конце лета межевик с астролябией производил отвод земли под МТС. Я пристраивался к работе.

Инспектор Моторнов с 29/VIII 29 года. Ушел Федченко.
Начало учебного года (29-30) ознаменовалось поступлением Николая в школу. Семья окончательно перестроилась - дети стали отделяться от дома. Все интересы детей были сосредоточены около дома. Теперь они стали распространяться на школу. Николай поступил в школу более молодым, чем Борис - 7 лет и начал с 1 класса. Осенью его приходилось встречать в темноте. Николай занимался старательно и выполнял уроки, стоя около стола в зальчике.
В школе я руководил курсами по подготовке в вуз (Симонов).

В школу влилась целая группа новых учителей - Алякринская, Костромин, который хорошо сошелся со мной. Работа шла по заданиям. Собиралась секция в детсаду по улице Гоголя. Захарченко и Тарасов нажимали на Бориса Владимир. В школу поступил Устинов. У него начались неприятности с Сер. Николаевной. Она собирала подписи против Покидышева, но Устинов сорвал эту кампанию.

На осенней конференции (в зале педучилища) выступали Шубин и Шикунов, перешедшие из закрытых районов. Школа стала работать по методу проектов. Григоров старательно записывал.

Осенью в школе было что-то вроде чистки. Выступали Шигин, Анисимов о невыполнении плана. Выступали и против меня, но с такими фактами, которые я сразу отверг. Головинов был огорчен. Выступление было в зале.
Осенью были частые пожары - жгли сараи. Один пожар мы наблюдали с крыши сарая.
Осенью 29 года хоронили Н. Суслина с краю кладбища. Говорил Дмитриевский.
На Пасху 30 года убирали двор при богадельне. Малыши ворочали огромные камни. Был Никитин. Пасха 20 апреля.
Съемка плана по Овсяновской дороге.

Весной по просьбе Костромина фотографировались. В школе, по моему настоянию, пробили дверь в физич. кабинет. Шел ремонт.
Выпускники: Верещагин, Шигин, Сараев, Микунова, Золотов-младший.

1930-1931 гг.
Летом 30 года Костромин выбыл из школы. Я много работал в кабинете. Использовал с переделкой двухламповый фабричный реостат для зарядки аккумулятора. Кабинету порядком досталось от работы любителей учеников. Они самовольно производили рискованные (и для них и для приборов) опыты и кое-что потеряли. Экспериментировал Юмашев из Тамалы. Таня жила в главном здании. Дмитриевский ходил с жутким шрамом на лице.
Наблюдал луг около Чутановки чрез школьный телескоп.

Летом в школе был большой ремонт. В физическом классе по моему настоянию, поддержанному Костроминым, проломали дверь к залу, что улучшило условия работы.

Летом город предпринял оформление планов усадеб. Мне очень не хотелось платить за план. Я начертил свой план, но город настоял на своем. Участок был обмерян, составлен план и заставили уплатить деньги.
В здании депо были железнодорожные курсы, где был Петр Иванович.

Летом ездил в Москву и там жил у Сантаниных. Хотел перевестись, так как у ребят не было перспективы в обучении. Оставалась семилетка. Сантанины жили в Усачевом переулке - огромное здание общежития парттысячников со всеми удобствами - ванны, дешевая закусочная с богатым выбором и исключительно дешевыми блюдами. В городских продуктовых магазинах - только витрины с макетами и пустые полки. Продавались по карточкам буханки черного и белого хлеба. На улицах стояли мешочники с большими мешками и скупали этот хлеб. Я стеснялся перебивать буханки, но хватало на всех. Каждое утро садился в пустой трамвай около церкви и разъезжал по городу. Был в новом педтехникуме около дворца Лефорта, на Сухаревке - огромная толпа. Что-то покупал там для жены. Дома ребята пробовали московский белый хлеб буханками. Поездка не дала результата, хотя предлагали место в вузе (200 часов).

Летом ламповый приемник стоял на стояке русской печки и я слушал рассказ Евсеева о затяжном прыжке.
К осени из школы выбыли Карпанин, Тарасовы.

К осенним занятиям школа преобразовалась в комбинат, во главе которого стоял Багма. При школе организовались курсы подготовки в вуз, где были Л.И., Говердовский. В школу втерся Малов, к тому времени удаленный из железнодорожной школы (очевидно на место Костромина). Заведующим Роно - Моторнов. В богадельне были 3 группы подготовки в техникум. С ними занимались Тарасов, Головинов, а я был заведующим. На этих курсах был Шубин. В главном здании на одних курсах были Л.И., Говердовский. Им сначала не давали помещение, но они устроили бурное собрание в зале, вызвали Багму, и Багма уступил. Потом на этих курсах была чистка, которую возглавлял завуч железнодорожной школы. Придирались к молотобойцу.

В другой группе обучались Храмцов, Шишкины - брат и сестра, а всю технику легализации курсов и переговоры с властями проводил один комсомолец, который добился потом печатных бланков для выпускников этих курсов. Списки курсов в богадельне представлялись Шикунову. Наплыв на курсы был большой, хотя были единичные случаи ухода. У курсантов были ссоры с мужем Юлии Петровны, который заведовал восточным крылом.

Я занимался в двух зданиях - богадельне и в главном. В богадельне занималась последняя 9-ая группа из 1-ой школы, переданная в нашу школу (одна 9-летка была ликвидирована) в комнате во двор на запад.

Осенняя конференция происходила в главном здании. Ожидалась разработка метода проектов, но он подвергся осуждению, а на двери еще висели объявления о дальнейшей разработке.

Осенью группа Николая ходила на мельницу Крылова, а заведующий мельницей отчитывался в зале школы перед школой. Николай был очень доволен.

Осенью Аврех отчитывался о работе комсомола, все шло хорошо до прихода Багмы, который сильно раскритиковал работу.

В конце лета и осенью ездили с женой в Тамбов - покупать ей пальто. Первый раз неудачно, а второй - купили хорошее пальто (немного просторное). Обошли все магазины. Оба раза с женой была рвота в Тамбове.

Зимой была большая работа по коллективизации. Мне выделили Овсяновскую дорогу. Красный свет заходящего солнца заливал бугор, и я отправился на работу. Сидел в школе, а ученики собирали народ на собрание, которое начиналось ночью. Было тесно и душно. Развыступалась врачиха. Я говорил краткую речь, а потом - вопросы и ответы. В числе учеников был Демин. Возвращаясь поздно, опасались инцидентов на улице. Иногда шли чрез большой мост, а иногда чрез речку напрямик.
Ходили волки и у соседа съели собаку, которая загрызла нашу курицу.
Открытие педтехникума.
Составление задач с некоторыми итогами пятилетки.
Антипасха.

Съемку производил с группой из 1-ой школы под самой Овсянкой. Возвращались чрез переход около нашего первого дома. Побросали палки, о чем потом говорил на собрании.
Летом устроили усилитель для приемника.

Летом с Устиновым убирали колхозный горох. Пили молоко с огромным количеством мух. Бегали купаться - отмываться от слоя пыли на Ворону.
Летом проводили краткосрочные учительские курсы.

Кроме меня по математике занимались и другие. Групп было очень много, но я был в претензии на Покидышева. Я хотел взять больше работы.

***

Осенние занятия начались с приема двух групп (одна окончила семилетку). Открылось много курсов подготовки учителей начальной школы и курсы подготовки в педтехникум. Еще открылись курсы для учителей семилетки по биологии, заведующим которых был Захарченко. К весне и я стал работать на этих курсах по метеорологии.
С осени начались значительные продовольственные затруднения. Л.И. уехала в Тамбов.
С осени открылся медрабфак.
В Педтехникуме работали бригадами с необязательным посещением уроков, но потом бросили.
Борис учился в 5 классе.

Весной делали с курсантами-биологами экскурсию на железнодорожную метеорологическую станцию. День был хороший, и экскурсия прошла оживленно. Почти все женщины стриженые, в коротких платьях. На карточке я в двухбортном светлом костюме, в пенсне, галстух лентой. Нет Захарченко и Клавдии Рафаиловны. Покидышев, Аврех, Устинов, Чхеидзе, Бауэр, Анна Георгиевна. Состав курсов большой.

Весной студентам "подбросили" значительное количество обуви. Верх хороший, но подошва резиновая. Подошва быстро отваливалась.
Весной ходили со студентами на съемку плана.

1932-1933 гг.
Летом много ходили с ребятами на Прорву. К нам присоединялись Фуксы. Ребята возились в песке, устраивали плоты из куги.

Летом при Педтехникуме были курсы для учителей. С курсантами встречался около тюрьмы (был сильный ветер) и на Прорве (Витютина, Блохин).

Летом устроил усилитель с перевернутой сеткой. Прием получился очень громким. Приемник был на кухне, а слышно было среди дороги.
Летом завели пчел - так хотела жена. Купили 2 улья у Сараева.
Летом завели поросенка.


Обувь с кожаной подошвой была в редкость. Усиленно искали по магазинам такую обувь. У спекулянтов покупали сукно и другие материи по дорогой цене.
Осенние занятия ознаменовались уходом Захарченко. У него была ссора. Предместкомом стал я. При педтехникуме открылись биологические курсы. Заведующим стал я. Много хлопот стоило подыскать учителей. Но работа хорошо оплачивалась. Я занимался по математике, физике и метеорологии.
Другие курсы - 11 месячные для учителей школы 1 ступени.
Осенью стали возить парты (похожие на парты Юрьевского университета) в школу против монастыря. Потом открылся рабфак В.Г.У.

В конце осени заболел Борис. Его постель была против голанки. Мать сначала думала, что он притворяется и не хочет идти в школу, но Эдель установил заболевание сердца и приписал обильное питание, в том числе белый хлеб.

В Кирсанове был Торгсин под почтой, где по дикой цене на золото и серебро продавали пшеничную муку. Продали часть серебряного ящика - новгородский выигрыш и купили сахар и пшеничную муку.

Зимние выпускники. В Педтехникуме 1-ую группу выпускали досрочно.
В конце марта ушел Кувардин - директор Педтехникума. Весной появилась Караванская.
Продовольственный кооперативный магазин был в конце гостиного двора. Снабжали нас плохо. Как предместкома, давал телеграмму в Москву.

Весна 33 года была холодная. В городе было продовольственное затруднение. Биологические курсы стремились распуститься - было голодно. На меня, как на заведующего, был значительный натиск о закрытии. Все же курсы закончились благополучно. Директором была Караванская. Аврех был уже персоной. Старостой курсов был старичок, тянувший на скорейшее закрытие.
Весной ходили в поле на съемку плана.

1933-1934 гг.
Лето началось грандиозными курсами. Курсы проходили в здании 1 школы. Курсанты - учителя начальной школы. Было несколько групп, и продолжались не менее 2 месяцев. Было жарко. На переменах устраивали гулянье. Изучали арифметику. Контрольные обрабатывались особенно. Богданова, красивый будущий историк Косов.
Шла работа и на 11 месячных курсах в здании против Педтехникума, где я занимался до 7/VIII 33 г.

***

Жужжали пчелы, кудахтали куры, ухаживали за очередным поросенком, выкачивали мед, ходили купаться на Прорву (где была сцена с сыном Бурлиной), кажется на Ворону около Овсянки, на мыс Вороны левее моста, ходили за грибами, кажется, насолили груздей.

Частных уроков не было и, как только кончилась работа на курсах (в конце июля), время уделялось летом поискам по магазинам, уходу за садом, курам, поросенку, пчелам, путешествиям в лес (как будто около ж-дор. моста), купанию.
Своей медогонки не было. Медогонку брали у Белоусова.

Конец каникул ознаменовался переходом в Кирсанов воронежского рабфака. Сначала были смутные разговоры, потом пришла мебель в монастырскую школу и, наконец, появился сам рабфак, где я начал работать по совместительству с педтехникумом. Обстановка работы здесь резко отличалась от педтехникума.

Осенние занятия начались соединением 2-х групп 3-го курса, которые были разномастными. Осенняя конференция проходила в зале. Мне пришлось сделать большое выступление.

Осенью, как всегда, добывали отходы для кур (как будто через Лепишко в элеваторе), но уже с большим трудом.

К концу осени я уже пригляделся и к рабфаку, и к педтехникуму. Обращали внимание безногий учитель и рьяный биолог, который проводил занятия в потемках, вызывая недовольство завуча. Обстановка в рабфаке была бедная, дисциплина образцовая, работа шла успешно, несмотря на частый срыв света. Безногий был жалок, часто его привозили на салазках.

В педтехникуме - режим Караванской, не налаженный, практика, приставание ко мне студентов о том, чтоб я дал образцовый урок для начальной школы. Ссоры с К.Р. С Суслиным были недоразумения как с хозяйственником и он покинул педтехникум.

В декабре давал показательный урок, насыщенный лабораторной работой. Урок обсуждался некомпетентными людьми. Зимняя конференция была с участием Степаненко, который был (с Аврехом) очень подвижен.

Зимой был визит Волкова, которого угощали медом и ветчиной своего поросенка.
На Рождество и Пасху запекали окорока. Рождественская рабфаковская пирушка.
К 1-му мая вычисляли % до сотой, как настаивала Караванская. Переизбрание месткома, нападки переплетчика.

Весной приходилось под грозой и проливным дождем перебегать из Педтехникума в Рабфак, и занимался вверху в угловой комнате в мокрой рубашке. Но было тепло и не простудился.
Весной работал на огороде - на Крыловом лугу. Обнаружили белую глину. При возвращении пели - "цыганка гадала".
Съемку плана производили налево от Овсяновской дороги около лощины, пили воду из лужицы.
Весной в Педтехникуме произошел инцидент с окном, которое было разбито порывом ветра.

Вечер выпускников, начавшийся с большим запозданием, был сытным. Резали свинью, наскоро солили и коптили. Распоряжалась сама Караванская.

В рабфаке плакался историк Шматко по поводу ничтожной зарплаты за каникулы, так как он поступил поздно. Бауэр договорился о переводе хромого брата в Москву - к сыну. Ему, очевидно, очень хотелось, чтоб в рабфаке было только двое.

1934-1935 гг.
Первый год работы в рабфаке (написано в скобках сверху - прим. Р.П.)
Летом - очередной поросенок, жужжанье пчел, выкачивание меда, кудахтанье кур, куриные яйца, купанье. Радио.

Продажных медогонок не было. Решили завести свою. Лист взяли с крыши уборной. Подобрал шестеренки и уговорил одного слесаря сделать медогонку. Мастерская его была против лабаза.

Весной 1935 года обнаружилось заболевания пятки. Ходил к Чурбакову на просвечивание. Ходили с женой на Ворону, напрямик через луг, напротив от шоссе.

***

Осенние занятия в Педтехникуме начались с ультиматума Караванской о занятии только в Педтехникуме. Я отказался и перешел на работу в рабфаке. В Педтехникуме за мной остались занятия с заочниками Пединститута, которых было много. Осенью и зимой с ними велась очень большая работа. Работу возглавлял Трескин.

В рабфаке тоже произошли бурные события. Директор Копырин был снят по распоряжению Степаненко. Выполняла распоряжение комиссия во главе с Аврехом. Завуч перед этим сильно заболел. Директором был назначен Шматко, а завучем Бауэр, который держал себя с гонором (с апломбом).
Жена учителя биологии - Сирота - училась на 3 курсе.

Зимой я был послан как отличник на вечер отличников в педучилище и выступал, как и все (много студентов) с рассказом о своей работе.

В начале зимы жена заболела крупозным воспалением. Бедин сразу угадал болезнь. Анна Иван. ставила банки. Жена довольно быстро поправилась.

Одна учительница (моя ученица) потом перешла в Саратов и устроила потом там Бауэра (1935-36). Полугодовые испытания проводил я, так как Бауэр был болен.
Зимой я был премирован. Поступил Корсаков.

Майские торжества. Было тепло. Шли со своим оркестром. На площади студенты Педтехникума "качали" меня, как и студенты рабфака - не забыли.

Экзамены. На другой день после письменного испытания приехали два ассистента из Воронежа, взяли письменные работы, заново просмотрели и проставили новые отметки. Бауэр старался показать, что отметки завышены. У него ученики списывали.

К концу учебного года приехал партийный из Воронежа и нашел непорядки у Трескина и добился увольнения.
Заочники. Учительская внизу во двор.

1935-1936 гг.
Лето 35 года. Работа с заочниками. Педучилище.
Пчелы, куры и поросенок, сад и огород. Лес - за грибами к лебяжьему озеру и к водопроводному озеру.
Сентябрь. Большой наплыв поступающих. Записки Елизаветы Афанасьевны. Значительный заработок - много часов. Столовая была организована в театре Карла Маркса, там читал лекцию по астрономии. В число учителей поступила, по-видимому, моя ученица, которая благоволила Бауэру и помогла ему потом устроиться в Саратове.

Октябрь. Вечером под праздник октября шли на улице мимо больницы с женой. Было очень грязно. Ходил по общежитиям - синагога и около большого моста.

Ноябрь. Составление описи. Вечер в память Шевченко. Эдель - конферансье. Чтение Кузнецовой.

Декабрь. Пирушка в конце полугодия. Тяжелые речи Шматко. Болезнь Бауэра. Полугодовые испытания проводил я без Бауэра. Экзаменовался Эдель.

Январь. Получение хлеба через столовую. На вечерушке в рабфаке выступал Эдель и Кузнецова. Эдель - конферансье.
Приехала с мужем сестра жены, поместили в зале. Было много меду, чему она удивлялась. Они покупали шпик.

Февраль. Собрали с учителей по 50 руб. на оркестр.

Март. Необыкновенная успеваемость у Бауэра.

Апрель. Пасха 12 апреля.

Май. 1-е мая, прохладно, но многие раздевшись. Физкультурник из Цыбизовки. Шли с оркестром. Парадный обед. Много пшеничных печений.
В мае была большая экскурсия на Ворону. Оркестр. Купание. Обед.

Июнь. Умерла Мария Петровна. По настоянию месткома была помещена в больнице, без этого не приняли. Из школы прислали тетради для просмотра. Хоронили с оркестром из рабфака под управлением Бауэра.
Бауэра собирался в Саратов и думал приспособить сарай под дом. На экзамены приехал из Воронежа и снял с работы Трескина.

В июле визиты Шубиных (на велосипедах), которые предлагали место во 2-ой школе. Особого желания не было, так как в рабфаке было хорошо. Но материальные выгоды были несомненны ввиду новых повышенных ставок. Завязалась борьба между Шматко и областью.

В августе шел мимо школы (около собора). Михаил Иванович любезно раскланивался.

1935-1936 гг.
Только рабфак. Москва зимой. Весной Москва 1-я поездка.
Консультация только по математике. Работа по конс. на дому.

Учебный год начался большими приемными испытаниями, которые хорошо оплачивались. Наплыв в Рабфак был очень большой, и всю эту массу нужно было пропустить через испытания быстро. Кроме того, в Рабфаке возник крупный инцидент при секретаре Степаненко, закончившийся сменой начальства и назначением нового директора - Шматко. Завучем стал Бауэр, который делал длинный отчет зимой. Бауэр организовал духовой оркестр, с которым ходили 1 мая.

Болезнь Бауэра. Занятия зимой и осенью были напряженными. Сигарев. Недостаточное освещение. Полугодовые испытания. В музее столовая. Посещение общежития по Советской улице и в доме Орлова, где наблюдались случаи кражи. Общежитие было и у большого моста. Хлеб получал чрез рабфак, что было очень удобно.

Зимой была поездка в Москву. Мануфактуру и обувь покупали у спекулянтов по дорогой цене. Перед поездкой была сильная буря. Снег был черный. В Москве стояла необыкновенная оттепель. Снег был убран. В пальто было ходить очень жарко. Остановился у Мани и Сони. Мануфактура продавалась свободно - небольшая очередь внутри магазина. Большей частью покупал в Универмаге на Марьиной роще. Купил сатиноту, кожаную обувь.
Поездка была удачной. Встретили дети - был легкий мороз.

Зимой было очередное премирование и выступление в Педтехникуме, где ударники рассказывали, как они работают.
Зимой я провел большую консультацию с заочниками Пединститута. Занятия были у меня на дому. Пединститут даже выслал книги для занятий.

Зимой - учительница из Саратова.
Зимой - хвальба Бауэра - выучка в реш. примеров.
Весной смерть. Марии Петр.

Весной поехал с ребятами в Москву. Зимняя поездка дала хорошие результаты. Мануфактура и кожаная обувь - все обходилось несравненно дешевле (приписано в скобках "Лето 37 года" - прим. Р.П.). Зимой был значительный заработок, и на руках имелись свободные деньги. Ребят очень интересовала самая поездка в вагоне. Они не смотрели в окна, а были поглощены рассматриванием вагона. Только потом они стали замечать окружающее. В Москве остановились у Мани.

1-ое Мая - теплый. Пошли с новым оркестром, белые трубы. Парадный обед в первом этаже рабфака.
Испытания - продолжительные. Были ассистенты. Пуговица жилета. На машине на Ворону.

1936-1937 гг.
Получение хлеба чрез Рабфак. Весной Москва 2-я поездка. Начало занятий в 7-8-9 классах. Школа № 2. Одновременно - рабфак.

Летом, до начала занятий, 2 школа начала со мной переговоры о занятиях в школе (Шубин и Щеглова). Рабфак (Шматко) протестовал, но все же мое назначение во 2 школу состоялось, и я стал работать в рабфаке и во 2 школе. Обмен телеграммами по поводу моего назначения не ограничивался Воронежем, но доходил и до Москвы. Работа в десятилетке резко улучшала наше материальное положение. Пропустив 8 месяцев новых ставок, мы теперь начали получать по новым ставкам. В рабфаке имел полную нагрузку и занимался вечером. Весь день был в работе. Рабфак давал возможность менее остро переживать затруднения с хлебом. В рабфаке были столовая, и хлеб можно было получать через рабфак. Занятия в рабфаке были по вечерам. В рабфак перевели из Тамбова с Акинфиевым. В октябре десятилетку ревизовал из Москвы. В 7 классе было много озорников. В Рабфаке руководил кружком фото. В школе еще работали по металлу, и я построил ряд приборов по механике.
Зимой разбирался инцидент с Федоровой по поводу пасквильной заметки в газете.

Зимой поехали в Москву. Снег был черный от пыли. В Москве было тепло, особенно в магазинах. Мануфактуру продавали свободно в Марьином Универмаге. Виделся с Юлией.

При возвращении из Москвы был легкий мороз. Встречали ребята. В рабфаке училась Попова - жена Авреха. Выступала с физкультурными номерами. За ней приходил Аврех. В рабфаке работала по географии нацменка - монголка. Трескина уже не было.

Весной поехал с ребятами в Москву. Ребята бегали на пожар. Купили колхозный приемник. Был в комиссариате просвещения по поводу прибавки.

1937-1938 гг.
Сад принял очень внушительный вид. Особенно разрослись вишни и слива. Ночью ребята спали на земле около беседки. Погода стояла очень хорошая. Борис перешел в 10-й класс, Николай в 9-й кл. Ребята увлекались купанием и рыбной ловлей. Они уходили и в Овсянку к именью Асеева, оставаясь иногда на ночь. Их была целая группа. Борис почувствовал заболевание в какой-то неопределенной форме. Обеспокоенный, я сам ходил с Борисом к наиболее опытным врачам, но те устанавливали три совершенно разных диагноза - сердце, брюшняк и малярия. Иванов начал лечить от малярии. Достали хинин от Чарского, который тогда был уже в Д. Бориса даже ночью будили и давали ему хинин. Однако к концу лета болезнь усилилась, и Борис уже не вставал с постели. Иванов сам стал сомневаться и советовал отправить Бориса в больницу. В больнице положение не изменилось. Я начал настаивать в райздраве на консилиуме и приглашении врача из Москвы. Вмешался санврач Зенков и установил плеврит. Леонид Иванович, опасаясь гнойного плеврита, сделал прокол, но он оказался излишним. Когда окончательно был установлен плеврит, я, расспросив врачей о лечении, взял Бориса домой, и приходящие врачи начали лечить по-другому. В общем, он прохворал всю зиму и только в апреле начал вставать с постели.

Заболевание вызвало огромный переполох у меня и жены. Постоянно приходилось бегать в больницу, ловить врачей, расспрашивать о болезни и лечении. В добавление с Борисом лежал в больнице один с воспалением легких, и его тяжелое состояние наводило на унылые мысли. Зимой все внимание было сосредоточено на Борисе, и Николай оставался в тени. Это не осталось бесследным, и он несколько выбился из колеи.

Большая работа во 2 школе, рабфак и на двух курсах. Зимой невероятная гололедица. В школе за этот учебный год произошли значительные перемены - смена директора. Директором стала Ершова - жена секретаря. Я воспользовался этим и убедил добиться ассигнования значительной суммы на физический кабинет и с этого времени кабинет сразу вырос.
К концу года директором стал Кунаков.

Как только кончились занятия в школе и с заочниками, мы втроем - я, Борис и Николай отправились в Москву. Остановились у Мани и Сони. Сделали покупки, а Бориса исследовали в лучшей поликлинике на Сивцевом вражке. Там с него был снят рентген, установлен характер заболевания и рекомендован определенный режим. Борису был куплен овчинный полушубок.

Из Москвы мы уехали с Маней и Соней, которые пожелали побывать у нас. В доме началось оживление. Но потом Маня поссорилась с женой.

Весь год у меня была огромная нагрузка. Я занимался в рабфаке ВГУ, Медрабфаке, где мне навязали выпускную группу и большая нагрузка в своей школе.

1938-1939 гг.
К концу лета выздоровление Бориса подвинулось настолько, что он мог опять приступить к занятиям. Как ни важен был предстоящий учебный год, в котором дети должны были окончить среднюю школу и получить дипломы, однако же, состояние здоровья Бориса не позволяло нагружать его занятиями до отказа. Это отзывалось и на Николае, который теперь оказался в одном классе с Борисом. Николай учел создавшуюся обстановку, не удержался от легкомыслия и не развил достаточной настойчивости в учебе. У меня была большая нагрузка в школе и рабфаке ВГУ, где директорами были Кунаков и Аврех.

Осенью стояла прохладная погода, и наблюдался ледяной налет на деревьях. Торговля была плохая, но у Апоницкого можно было достать дорогие конфекты.

От испытаний Борис был освобожден, а Николай держал испытания. Окончание детьми школы составило большое событие в нашей жизни. Конечно, кончали не так, как хотелось бы. Но все было предрешено целым рядом событий. Недоброжелательное отношение школы к приему Бориса в 8-й класс. Я обил все пороги, чтоб добиться этого. Особенно постарался Мих. И. Все перевернувшая вверх дном болезнь Борис, вызвавшая ослабление домашнего режима в самый ответственный момент в жизни детей. Но мы с женой приучились не бояться решения самых трудных вопросов и в бодром настроении пошли на торжественный акт. Наше настроение было в унисон с настроением детей, так радостно ждавших этого события. Однако школа сумела отравить и эти дорогие минуты.

После окончания учебного года началась домашняя подготовка к испытаниям в вуз. Борис готовился вместе с Войткевичем.

Как только кончились занятия с заочниками в Педучилище, мы отправились с женой в Москву, оставив дома вместе с ребятами Настю.

В Москве долго пришлось искать через Союз помещенья. Союз еле устроил на частной квартире сторожихи на 20 руб. в день в подвальном помещении. Сразу мы начали путешествия по универмагам и базарам.
Погода стояла очень жаркая, и мы много пили всевозможных вод.

В Кирсанове совсем не было сельди и другой соленой рыбы, а в Москве ее было в изобилии, и мы с жадностью набросились на рыбу, что имело гибельные последствия. Закупки были удачны, жена купила такие туфли, о которых мечтала, но у ней начали опухать ноги и она купила расхожие туфли номером больше. По возвращении домой жена стала есть много фруктов, и опухоль стала опадать.

Ребята выехали в Ленинград держать вступительные испытания - Борис в горный, а Николай в Морское инженерное. Договорились, что я приеду туда же через некоторое время. Через некоторое время, набрав в чемодан яблок и дыни, отправился в Ленинград и я. До базара меня провожала жена, а потом я шел до вокзала один. Стояла жаркая погода. Жара особенно донимала в Москве. Спасли хорошие арбузы, которые продавали тут же около Октябрьского (Николаевского) вокзала. На Октябрьской дороге меня удивляло, как сильно вырос лес после нашего выезда из Новгорода. В лесу часто наблюдался дым.

В Ленинграде оставил вещи на вокзале, а сам отправился в общежитие на Малом проспекте Васильевского острова. Но Бориса там не оказалось, и мне сказали, что он в Царском селе (Пушкин) в общежитии агрономического института. Направился на Царскосельский вокзал и в Пушкин. Обошел все общежитие и канцелярию, но Бориса не оказалось. Возвратился в Ленинград уже вечером, взял вещи и направился на Малый Невский в квартиру родственника Люб. Ив. и там остановился.

На другой день возобновил поиски с Малого Проспекта и Пушкина, все перевернул вверх дном, наговорил дерзостей в канцелярии, но Бориса не нашел. Придя на квартиру, получил телеграмму, что Борис дома и пошел отыскивать Николая. Нашел помещение, там сказали, что Николая нет, и только случайно обнаружилось, что Николай там, и мы увиделись. Николай объяснил, почему Борис дома. Случайно удалось сделать в Ленинграде кой-какие покупки. Возвращались вместе с Николаем в одном поезде, но в разных вагонах (Николай ехал по воинскому литеру). Из Москвы опять устроились в одном поезде.

Поступление в Ленинград сорвалось по вине Бориса, который не дождался меня. Но теперь, после войны, об этом тужить не приходится. Так опрометчивы бывают наши шаги!

Чтоб не пропадал учебный год, решили направить детей в Тамбовский Пединститут. Я отправился с Борисом и Войткевичем в Тамбов и там устроил Бориса на квартире М.И. Потом был устроен и Николай.
Мы остались с женой одни. Было как-то тоскливо.

1939-1940 гг.
В школе начались обычные занятия. Обычно у меня была большая нагрузка. Как и всегда занимался я в две смены. Но настроение было не то. Нас томило одиночество. Кроме того, стала заметна явно повышенная раздражительность жены. Сначала я приписывал эту раздражительность другим причинам. Я думал, что жена не совсем довольна мной.

Особенно эта раздражительность сказалась раз, когда мы искали возможность вечером пройтись по городу. Но потом начали выявляться все более и более признаки заболевания - наличие опухоли и рвота. Когда, по возвращении из школы, я садился обедать, с женой, обычно лежавшей на кровати, начиналась рвота. Я бросал обедать, убирал рвоту. Вызывались врачи, произвели анализ мочи. Выяснилось, воспаление почек, причем в очень остром виде с сильно увеличенным процентом белка. Порекомендовали завертывание в горячие простыни. Но это оказалось непрактичным. Перешли на горячие ванны. Сначала в кадушке, потом в металлической ванне. Ощутительного действия ванн не было заметно, и болезнь прогрессировала. Пришлось отправить в больницу, где ее положили в отделение Леон. Ив. Обстановка оказалась неподходящей, так как в эту же палату положили умирающего ребенка, около которого суетилась вся семья.

После месячного лечения в больнице, выявилось, что болезнь хроническая и на быстрое излечение нельзя рассчитывать. Дома я был один с Ефимовной. Она хватала все и была как ненормальная. Однажды, когда я был в школе, она зимой затеяла белить. Уходя, я запирал дверь в зальчик и голанку топил вечером. Я написал письма Мане и Соне, прося разузнать, как лечить болезнь и что мне трудно одному. Они написали письмо племяннице Серафиме. Жена пожелала возвратиться домой. Я взял домой и нанял прислугу.

Болезнь стабилизировалась. Приходили на дом врачи и пробовали свое лечение. Был Глазков с женой. Был Корнеев. Моя задача состояла в том, чтоб поддержать в жене бодрое настроение, бегать по врачам, аптекам, подбирать диэтическое питание. Очень донимали знакомые жены, которые часто навещали жену и под видом сожаления, расстраивали жену, сообщая ей аналогичные случаи безнадежных заболеваний. Наконец, я достал университетский курс внутренних болезней, по которому мог проверять рецепты, симптомы. Эта книга очень помогла жене.

***

В это время шла финляндская война. Учеба у детей в Тамбове шла плохо. Часами простаивали в чужой столовой, так как своей столовой у них не было. Были сильные перебои с отоплением в общежитии, где жил Николай.

Появился новый закон о воинской повинности, и детей стали вызывать в Кирсановский военкомат. Дети приехали домой. Приехали Люба - дочь племянницы Серафимы. С февраля 1940 г. вся семья оказалась в сборе, но настроение было у всех нерадостное. Жена лежала в постели, у детей не было перспективы.

К концу зимы в город подбросили сахар. Все бросились в магазины и образовались грандиозные очереди. Мне удалось пробраться в магазин и достать сахар, который был так необходим жене.

Начал хлопотать о помещении жены в московские клиники. Помогла Любкина. Заручились записками от депутатов Верховного Совета, и написал Мане и Соне, чтоб они договорились в Москве с подлежащими учреждениями.

Трудно было уломать местный райздрав дать командировку жене в Москву. Наконец, миновал все препятствия. Сопровождать жену взялась Ганя вместе с Борисом. Трудно было достать подводу, но выручил детдом. К этому времени жена чувствовала себя лучше под влиянием лечения Корнеева. И вот в хороший теплый апрельский день жена оказалась на вокзале. С трудом поместили в вагон, но сидеть ей было невозможно. Потом уже в пути проводница устроила ее в своем купе. Там можно было лежать, но было холодно. При таких тяжелых условиях добрались до Москвы. Удивительно, как выдержала жена холод и тяжелую вагонную атмосферу, когда она с трудом дышала. Я советовал жене перед отъездом дать телеграмму в Москву о вызове кареты скорой помощи. Но жена постеснялась это сделать. В Москве долго не могли найти машину и жена, не рассчитав силы, упала во весь рост.

Поехали они не в клинику, а на квартиру к Соне и Мане. Те довольно быстро, хотя и не без затруднений устроили ее в клинике Мединститута на Петровке. Некоторое время она была под наблюдением, а потом началось лечение. Условия лечения были совершенно иные, чем в Кирсанове. Большие, светлые, теплые комнаты. Удобная койка, радио. Диэтический стол. Вызов специалистов из других медучреждений.

Борис возвратился к маю. Николай и … не пошли его встречать. Я встретил его уже на площади. К первому мая выпал довольно глубокий снег. Хозяйничала Люба. Я приучал ее к экономии в топливе и в расходовании питательных продуктов. Готовила она, что умела, больше клёцки. Весной попалась гречиха. Думали ее есть, но потом посеяли.
С нетерпением ждал я конца учебного года. 1-ый май прошел в снегу. В школе выдавали понемногу конфект.

1940-1941 гг.
Как только кончились занятия в школе и с заочниками, я отправился в Москву. Перед отправлением я старался все привести в порядок. Пригласил опытного пчеловода. Он осмотрел пчел, перевел их в чистые вымытые ульи. Дома остались ребята и Люба.

В Москве остановился у Мани и Сони. Они сами жили на даче, а в квартире была сестра Юлия и время от времени появлялась прислуга. Первое желание - узнать, в каком положении жена. Она похудела - опала опухоль, не вставала с постели, но чувствовала себя не дурно. Ела свежие огурцы, которые ей покупали хожалки. Оказалась одна неприятность - вши, с которыми жена при своей стеснительности не могла справиться. Просила купить частый гребешок, мыло, огурцы и фрукты. Деньги были и у жены, и у Мани.

Огурцы и фрукты трудно было достать, а гребешок и мыло - она стеснялась. Лечившие ее врачи - все были в отпуске, а теперь лечили временные врачи. Они не возражали против ее пребывания в клинике, чего нельзя было сказать о постоянных врачах. Допускали меня к жене беспрепятственно. Скоро у меня стабилизировался такой распорядок дня. Утром летал по всей Москве в поисках свежих огурцов и фруктов. Более надежным местом, где можно было достать фрукты, была постоянная сельско-хозяйственная выставка. Ее я посещал ежедневно, а иногда даже по два раза в день.

Придя домой, варил свежую картошку для жены, а себе - обед на скорую руку и чай. Садился на автобус у театра Красной Армии, и он вез меня к Петровским воротам, где находилась клиника. Беседовал с женой, передавал ей вещи, получал от нее заказ на завтра и тем же путем возвращался назад уже к вечеру. Рано утром (около 5 часов) старался занять очередь за мануфактурой и получал ее около 11-12 часов. Очереди были огромные. Мне все доставалась бумазея, чем я был тогда недоволен и только потом, во время войны, убеждался, как эта самая бумазея выручала и жену и меня.

Скоро я заметил, что фрукты производят на жену исключительно хорошее действие, и удвоил усилия по добыванию фруктов - персики, виноград, земляника, смородина и т.д.
Ягоды стали появляться на колхозных рынках.

Заходил к Лазареву около Сокольников, которого я просил письмом и который покупал и передавал жене свежие яблоки. Юлия пригласила Ольгу с сыном и она много рассказывала о своей жизни. Юлия хлопотала о переводе из Рязанской области к Москве, Соня помогала до того, что они поссорились, а потом уехала в Рязань с прислугой-мордовкой за своими вещами. Прислуга помогала кой-когда и мне в очередях за мануфактурой и за сахаром. Чай и сахар трудно было достать, а он был необходим жене по предписанию врачей. Я остался в квартире один. Закупил кой-какие учебники и отослал по почте домой.

***

Состояние жены стало заметно улучшаться, и она сделала вместе со мной первое путешествие в общую комнату, где сидела минут 15. Переговоры с врачами выявили возможность отправления жены домой, и я стал собираться в обратный путь. Взял справку из клиники и отправился на Павелецкий вокзал разузнать о билете. С трудом нашел начальника станции - помог один железнодорожник. Ответ - на общем основании. Отправился в комиссариат Путей сообщения. Таких, как я, нашлось немало. Многих отсылали ни с чем, мне дали записку к начальнику станции. С запиской ничего не получилось. Решил с вечеру стать в очередь, а, если не удастся, то идти опять в комиссариат.

Было темно. У кассы я стоял один. Вдали мелькал милиционер, но, очевидно, меня не замечал. Заметил. Зачем? Растолковал, что стоять запрещено, и я отошел к площади, которая постепенно заполнялась народом. Время от времени в темноте толпа выстраивалась в очередь. Выбегала милиция, кое-кого хватала и штрафовала, толпа шарахалась по площади. Я лавировал, стараясь занять выгодное место. Появился милиционер, объявил, что ведет очередь, и увел куда-то в город. Так продолжалось всю ночь. Под утро толпа опять выстроилась в очередь и милиция не разгоняла, но я оказался в хвосте. Подошел милиционер, выстроил по одному, повел очередь наоборот и я оказался в голове. Счастье мне улыбнулось, и я оказался недалеко от кассы. Получил билеты, но без плацкарты. Кассирша сжалилась и дала в "хорошем" вагоне, но без плацкарт. В комиссариат вторично идти не пришлось, и я весело пошел домой. Предстояло взять жену из клиники на квартиру. Отправился в клинику, выполнил ряд формальностей, рассчитался с нанятой, но неиспользованной машиной. Нанял другую машину, и мы с женой были на квартире.

Жена чувствовала себя недурно и даже готовила на газовой плите обед. Переночевала благополучно. На другой день машина быстро доставила нас на Павелецкий вокзал. Здесь опять предстояли трудности. Жена могла только лежать. В медпункт ее пустили, но меня с вещами не пустили. Мне нельзя было отойти от вещей, а мне предстояли главные хлопоты - обеспечить жене лежачее место в вагоне. Расположились при входе в медпункт, где стояли какие-то огромные сундуки, и жена легла на один сундук, а я отправился подкупить преждевременный выход на платформу и в вагон. Удалось. Заплатил, что надо, прошли запрещенную зону к поезду, вагон был открытый. Публику еще не пускали на платформу, а мы были уже в вагоне, и жена лежала на второй полке. Кошмар окончился, и мы двинулись домой.

Путешествие прошло благополучно, и на другой день утром мы были в Кирсанове. Нанял телегу, жена села на телегу, а я пешком шел рядом. День был очень хороший. При отъезде из Москвы, я обегал всю Москву в поисках керосина, но только на Никольской у Ферейна достал в половинном размере.

В Кирсанове огурцы уже продавались на базаре, что было очень кстати для жены. В саду были вишни и яблоки. Погода стояла очень хорошая. Все это, очевидно, влияло на жену, и состояние ее здоровья было очень приличное.

Неприятным для жены было то, что Люба злоупотребляла доверием и, когда мы были в Москве, носила женины вещи, в том числе лучшие туфли. Николай во время моей московской поездки ездил в Севастополь поступать в морское училище - он все мечтал быть моряком. Но ему там очень не понравилось. Он возвратился в Кирсанов. Здесь в военкомате осенью ему предложили поступить в Таллинскую школу, и он в числе других отправился туда. Их оказалось избыток, и школа отобрала себе только часть, а остальных и в том числе Николая направили обратно. Поездка в Таллин продолжалась долго и жена стала считать, что ей предстоит долгая разлука с сыном, как вдруг Николай возвратился. Для жены это был настоящий праздник. Жена несколько раз перебирала открытки и другие безделушки, которые Николай привез из Таллина. Открытки она собрала в альбом. Николай привез с собой и белый хлеб, который был очень дешев в Эстонии. Все рассказы Николая о его продолжительном путешествии мы все и особенно жена выслушивали с самым живым интересом.

Племянница Серафима стала меня атаковать целой серией писем, в которых торопила меня отправить Любу обратно. Осенью Любу собрали и отправили к матери. Впоследствии она опять просилась к нам.

Зима проходила однообразно. Жена большей частью лежала. Николай повадился ходить в биллиардную. Их с Борисом постоянно вызывали в военкомат в комиссии.

***

1941-1942 гг.
Томительное напряженное ожидание. Стремление работать, чтоб в работе потопить неотвязчивые мысли. Борьба с голодом и отчаянная работа, чтоб обеспечить себя питанием. Ловля вестей по радио и по разговорам - стоустой молве. Нашествие народов. Огромные базары за речкой. Жуткие цены на рынке. Заклеенные окна. Толпы призывников и провожающих. Новое заболевание жены.

***

Ранняя весна принесла новые тревоги. Внимание было сосредоточено на вопросе, как отправить жену долечиваться в Москву. Вдруг Николая стали часто вызывать в военкомат на комиссии. 14 апреля после комиссии он не вернулся домой. Мой визит в военкомат принес подтверждение, что Николай призван и проходит санобработку перед отправлением в Армию.

На другой день, 15 апреля, провожали я и Борис Николая на вокзале. Состояние жены было тяжелое, но она перенесла. Думалось, что хоть Борис останется. Но 2 мая Борису объявили в военкомате, что он годен и призывается на службу. Это было невероятно, но факт. Объяснения с врачом М. ни к чему не привели. И второй сын на другой день был отправлен в Армию. Половина семьи была вычеркнута. Больной жене пришлось перенести новые испытания.

Я остался одиноким с женой, с которой могли произойти всевозможные осложнения и которая нуждалась в самом тщательном уходе. О поездке в Москву нечего было и мечтать. Взял себя в руки и погрузился в работу во всех направлениях.

Едва кончилась школьная работа, как невероятная весть ошеломила всех людей. Война! Трудно описать, как подействовало это известие на жену. Прямо удивительно, как не произошло катастрофы. Жена собралась с последними силами и взяла себя в руки. А события развивались. По городу ходили призванные всех возрастов. Отобрали радиоприемники, что было особенно тяжело. Возился дома. Бегал на площадь, чтоб добыть сведения о фронте. Юлия прислала отчаянное письмо. Ответил, чтоб приезжала. Приехала. Приехала Хохлова и рассказала о событиях в Киеве.

Из школы выбрались в монастырь, а оттуда к вокзалу. В городе толпы провожающих женщин и детей. Театр наполнился толпами комсомольцев, которых отправили в помощь Армии к Вязьме. А из Вязьмы прибыло несколько тысяч (3) заключенных женщин, прошли отрядом сзади нашего огорода и обосновались потом в МТС. Появился отряд автомашин и обосновался в Голынской школе. Несколько шоферов ворвались в сад, вели себя вызывающе, изломали городьбу.

Юлию уговорил ехать в Москву за вещами. Колебалась, но поехала. В городе появились беженцы, среди них много богатых. Одна забыла около мяса 20000. В дом поставили квартирантов с вязьм-лагеря. Вязьм-лагерь начал спешно строить аэродром с помощью пригнанных женщин, отбывавших наказание.
Оклейка стекол полосками. Ночные дежурства на улице. Затемнение окон.

Вернулась Юлия. Разместились так. Жена в зальчике. Мы с Юлией в спальне, а квартиранты муж с женой и девочкой в комнате за кухней. С квартирантам жили дружно. За речкой проходили оживленные базары. Дешево продавались всякие вещи. Велосипед 400 руб. В военный городок перевели школу из какого-то польского города. Мне предложили там работать и я начал ходить туда. Много молодежи из десятилеток. Меня ободряли и говорили: "Бойцы довольны". Занимались в бывшем складе.

По дороге из городка покупал дрова. Цены стали расти, и пшеничная мука дошла до 150 руб. Купил полпуда. С военгородком расстался поздней осенью, так как они искали штатного. Они вскоре куда-то переехали. Занятия открылись в железнодорожной школе.

Жарко. Мешали проезжающие тракторы. К осени нас перевели рядом с аптекой. На молоканском лугу занималась тамбовская автошкола. Вскоре ушли, пришла пешком тамбовская пехотная школа. Стало жутко. С запада мимо школы шли автомашины.

Когда еще школа была в монастыре, начались занятия по борьбе с о.в. Почту охраняли комсомольцы - Рассветов. Мне пришлось быть в ночной охране общежития педучилища.

На Крыловом лугу образовались склады остатков западных фабрик. Хохлова уехала с семьей в Камбарку. Отобрали лопату и пилу для армейских частей.

С Юлией вышли нелады. Рассорились из-за картошки, которую она отнесла к вокзалу, из-за дров и другие мелочи (туфли, кочерга). Когда выпал снег уехали квартиранты (сначала муж, потом жена) куда-то в Пензенскую область. Потом ушла Юлия на квартиру.

Перейдя кризис в отоплении, я стал принимать меры к сокращению отапливаемой площади и утеплению. Окна во двор в спальне были наполовину заложены сеном, в кухне остановили отопление, и для изолирования сколотил из ящиков, которые оставил Гречанюк, дверь в кухню, взяв петли из голубятни. В доме стало тоскливей. Огород дал ничтожное количество картошки. Осенью ходил на Прорву за белой глиной два раза.

Изолировка кухни оказалась плохой, на стенах появился иней. При оттепели падал на пол. Образовывались вороха снега, который приходилось вычищать лопатой. Зимой стали громить заборы. Чтоб сохранить задний забор, пришлось рыть глубокую канаву в снегу и зарывать забор глыбами снега. Это помогло и забор уцелел.

Питание зимой было плохое. Сколотил салазки и часто после окончания занятий в школе ходил с салазками на базар, чтоб достать подешевле картошку.
Молотьба семячек. Помол муки чрез Сухоручкину. Чинка валенок.

Посевы подсолнухов остались в поле. Собирать, возить и молотить мобилизовали школьников. Молотили в Молоканщине и во дворе и на улице цепами, палками и граблями. Ходил несколько раз. Получил потом четверть масла. Заготовил шило, иголку, нитки и занялся починкой валенок. Материал для починки нашел в хламе на балконе. Попались остатки детских Николаевых валенок. Резал их пополам и починил валенки.

1942-1943 гг.
Предвидя по всему длительный продовольственный кризис, решил работать летом трактористом. Трактором я интересовался раньше. Решил ходить в конец зимы в МТС. Договорился с дирекцией и стал практически изучать трактор. Добавочно обращался в ТМШ.

В конце зимы я освоился с трактором. Пробирался в МТС по тающему снегу, рискуя провалиться и залить ноги. В школе я нес большую нагрузку и в МТС работал после обеда. Как только отошла земля, трактористы отправились в поле, а я остался на работе в школе. Два раза по воскресеньям ходил на практику (лесок за Тоновкой и плато вдоль Шиновки).

Сад не цвел, домашний огород был запущен и залужен, и виды на продовольствие были самые мрачные. Весной в зальчике стали квартиранты - два лейтенанта из пехотной части. Я деятельно принялся за копку огорода. Помогал один лейтенант. Он копал около штрейфеля и немного вдоль дорожки на южной стороне. Посадили свеклу около клумб, морковь, подсолнухи. Посадили картошку.

После дали 2-ой огород - коллективный. Сначала дали вдоль кобяковской дороги, на южной стороне, где поворот на аэродром. К вечеру пришли делить огород все учителя. Почти все приоделись, но лопат было только две. Нечем было отмечать межи. Но на другой день стало известно, что огород в другом месте, значительно южнее и ходить чрез овраг. Попав на новый огород чрез кобяковскую дорогу, я возвращался назад с Соколовым чрез овраг и не мог признать местности. При покупке семян для нового огорода случайно напали на круглую картошку, которая потом все время выручала нас. Семена покупала жена, она же сажала. Половину огорода посадили картошкой, а половину свеклой. Свеклу посадили очень часто и очень мало продергивали. Сосед - Войткевич. Часть огорода была засеяна коллективным просом.
Возвращение с уборки гороха чрез огород.

К этому времени (20 мая) перешла в кухню Воскресенская с двумя дочерьми. Старшая устроилась учетчицей в тракторной бригаде, а младшая дома. Воскресенская помогала жене переделать некоторые вещи и мне тужурку. Тонька приглашала Рябову и ухаживала за лейтенантами, что очень не нравилось жене. Начались ссоры.

Как только кончились занятия в школе, я взял путевку в бригаду № 17 на полпути в Вяжлю. Я должен был заменить тракториста Наумова, отзываемого на ремонт комбайнов в МТС. Наумов не хотел бросать хорошего заработка и только потом, под угрозой отправки в армию, уступил место. На этом месте я имел очень мало практики. Бригада пахала и сеяла. Рядом молотили огромный омет прошлогодней пшеницы. Такими ометами была установлена вся дорога от Чутановки до Вяжли. Бригада работала плохо. Из 4 тракторов работал 1-2. Не было прокладок. Поэтому я получал отпуски и ходил пешком в город. В бригаде работала по политчасти Аза и кой-когда бывал на велосипеде Устинов. Остальные трактористы - мальчишки. Потом переехали за деревню Кезминку, где у меня начались желудочные заболевания. Я ходил домой чрез Кезминку. Пахали за Вяжлей около речки. На ночлег расположились в избушке, ночью готовился ужин, но подошла кирсановская военная автомашина, я попросил посадить меня и в час был дома. На другой день был в амбулатории и меня заставили бросить работу и на 2 недели лечь в постель от сердца. Пришлось распрощаться с мыслью о заработке на тракторе и со всей остротой встал вопрос о питании.

В саду было много сушняку и я стал убирать его частью на зиму, а более мелкий на костер под таган. Чтоб не пропадали и маленькие ветки, я вязал их в пучки стеблями подходящей травы. Большие пучки для печки, маленькие - под костер.

Воздушная тревога. Несколько раз я ходил с учениками на колхозные поля - убирать горох и семячки. Собирались в школе и шли чрез Легущевку в поле. Ученики набирали себе горох и семечки. Назад часто возвращались чрез 2-й огород.

Часть, в которой служили лейтенанты-квартиранты, во 2-ой половине лета отправили на фронт. Один бесцеремонно хотел было поставить к нам на квартиру своих знакомых, но я воспротивился, так как от них было очень много беспокойства.

Вскоре, 4 сент., муж старшей дочери Воскресенской приехал на машине и забрал с собой мать и дочь в Бондари. Мы остались одни.

Началась уборка 2-го огорода за оврагом. Я ходил с мешком и лопатой, нарывал меры 11/2 картошки, взваливал на плечо и шел домой. Картошка оказалась довольно приличная - мер 18, особенно выручила круглая картошка, которой было в кусту до 25 штук. Особенно тяжелый путь был чрез овраг - спускаться и подниматься. В некоторые дни я делал 3-4 рейса. Последнюю убирал свеклу. Свекла оказалась плохой - мелкой. Во время уборки уже отбирали огород - начинали сеять озимое. Бороновали непаханую землю, сеяли и опять бороновали. Работали мальчишки, только один взрослый. Сначала я думал, что ребята озоруют, но взрослый разубедил меня. Посев не помешал моей работе и не повредил невырытую свеклу. Я вырыл остальную и принес домой.

Как только кончилась уборка 2-го огорода, началась работа по заготовке дров. Дрова пилили в лесу у Лебяжьего озера. Здесь был исключительно хороший лес. Я работал вместе с Кривошеиным - пила, Войткевичем - топор и я - другой топор. Первый раз ходили чрез торф и грандиозные заросли крапивы. Потом стали ходить ближе - по лугам. Выходили - чуть свет и приходили ночью. Валили огромные дубы и осины. Обед готовил я. Чистил картошку, варил, жидкость сливал - суп, а в картошку добавлял масла и сала. Возвращались поздно, часто совсем темно. Однажды вечером моросил дождь, а раз был сильный мороз. При возвращении каждый нес на себе вязанку сухого хвороста. По утрам тоже были сильные морозы, часто кругом все было белым от инея. В общем, погода была ясная, днем было достаточно тепло. Я заготовил 4 м - три себе и один - лесничеству.

Только кончили рубку дров, как к нам поставили майоршу с двумя детьми. Мы перешли в спальню, а она заняла зальчик. Прилетел ее муж, устроил у нас встречу с инженером авиазавода с угощением. Кутнули. Его машина могла вывезти дрова, но они еще не были зарегистрированы. Себе майорша привезла хорошие кленовые дрова из Иноковки.

Свои дрова я вывез потом, чрез военкоматовскую машину на своем бензине. Несколько раз я ходил с баклагой бензина в военкомат безрезультатно. Выпал уже первый снег и мне, наконец, удалось получить машину. Получил уже не свои дрова, но приличные - дубовые. Шофер довез до перевоза и потребовал добавочного бензина (деньги). Дрова были сложены около лестницы на чердак, а майоршины - частью в сарае, а частью около ворот к дому.

Уборка своего огорода. Переделка электрич. сети. Редька. Помидоры. Тыква. Морковь. Ягоды. Разборка задней городьбы на зиму.

Я решил вскопать весь огород под зиму. Частью мне помогал парень, который вертелся около меня. При рытье попадалась картошка, которая тщательно собиралась в ведро.

Весь овощной урожай был собран в погребе, куда поместила в кошелке свою картошку и майорша. Доставание овощей из погреба было целым церемониалом, так как требовалось раскутывать погреб, опускать лестницу, доставать овощи, выбирать лестницу и опять закутывать. Завелись крысы.

Зимой майорше опять привезли дрова - двухметровые дубовые. Приехал с фронта от майора посланец, привез припасы (большая банка абрикосового повидла), помогал пилить и колоть дрова. Пилила еще раньше и сама майорша. Пилу брала у Стеши - дали ей спичек и повидло. Парень кой-когда беспокоил жену, лазил на диванчик, а девочка держалась хорошо. Катались на моих салазках, чуть не сломали. Повадились было лазить на крышу сарая, пришлось пугнуть. Зимой майорша родила, дети оставались одни, пошли стирки. За обедом для майорши я несколько раз ходил в военную столовую.

Починка валенок у Вас. Ив., продажа их. Перешивка пальто. Весной, когда стаял снег, майорша ушла на другую квартиру.

1943-1944 гг.
Неурожай яблок и вишни, гибель всех слив заставил обратить внимание на домашний огород. Уже в конце зимы, когда в саду был глубокий снег, принимались меры к тому, чтоб вода при таянии не ушла с огорода. Посыпалась зола, чтоб отрезать основные массивы снега.

Сверху еще лежал снег, а внизу ближе к дому началась копка. Вскопал сначала под морковь и под свеклу. Район свеклы увеличил в уголке к погребу. Морковь и свеклу сажала жена. Она же посадила редиску. Перед баней посадили подсолнухи.

Вскопал весь огород, расширив площадь и с южной стороны и с северной, вскопал вдоль городьбы у беседки. Картошку сажали по шнурку, отбирая круглую картошку. Я рыл ямки, жена сажала. Тыкву сажала жена. Площадь под огурцами около китайки увеличили вдоль южной городьбы. Вдоль акаций посадили подсолнухи. Их взяла жара, а потом в период дождей густые акации нагибались и затемняли их. Они были тонкие с маленькими шляпками.

2-й огород дали под аэродромом. Сначала ходили кругом чрез деревушку, а около дороги поперек других огородов (узкие и длинные полосы к Голынской школе). Огород был вспахан Головиным. Мои соседи Гагин и Юрина. 2-го мая работал железными граблями и устанавливал межи. Начал работать со стороны аэро. Часть к себе даже вскопали под тыкву. Картошку сажали с глинистого конца.

Посадили картошку, тыкву, свеклу и закончил посадку я, посадив шкурки с ближнего конца.

Затратив и картошку, и средства на посадку, мы тем самым подорвали свое питание. Некоторое улучшение внесли кой-какие пайки из школы, но, в общем, было очень скудно.

Порадовали яблони, которые хорошо цвели. Чтоб улучшить питание, взял занятия на курсах МИИТ. Туда меня усиленно звали и обещали обеды в железнодорожной столовой и паек. Кроме того, МИИТ отвел участок на берегу речки для капусты. В железнодорожной школе регулярно снабжали хлебом и хорошего качества, чего не было в нашей школе. Первый раз хлебом обвесили, но потом компенсировали. В столовой нас отодвигали во 2 очередь, почему приходилось долго ждать.
В школе оканчивали 2 группы.

Во время весенних испытаний стояла сухая жаркая погода. Началась усиленная поливка огородов. Кадушки, корыто, тазы и ведра с утра наполнялись водой, а к вечеру поливали.

Жена купила рассаду помидор. Я два раза ходил в военный городок, где огородником был Д., чтоб добыть капустной рассады. Землю на берегу копал сам. Копка была тяжелой, но помогли неизвестные (Котельникова, Милицына). Сажал капусту.

Весной же пришлось поставить разобранную на зиму городьбу сзади. Накануне вырыл ящики, а на другой день, когда еще было темно, я начал зарывать столбы и прибивать доски и кончил работу часам к двум. Тесины прибивал снаружи.

2-й огород оказался хлопотливым - вырос овес. Сначала думали оставить и картофель и овес, но потом все стали полоть овес. Овес полола жена. Засуха заставила поливать и 2-ой огород. За водой приходилось ходить в деревушку - далеко. Поливал свеклу и тыкву 3 раза. За водой была очередь. Поливку заканчивал при свете луны. Одолевали комары. Поливал и старший сын Ив. Максимовича с женой.

Для подкрепления средств жена ходила продавать за речку. Ходила с Волчихой. Удачно продала косынку, в которую вцепилось несколько человек, и набили цену.

В своем саду стал намечаться урожай яблок, смородины, малины, помидор и огурцов. Не без колебаний, но все же скрепился и решил продавать на базаре, так как выхода не было. 1-ый урожай надо было использовать. Немного яблок на окольцованной ветке китайки. Садился сначала продавать в 3-й секции около стенки. Часто рядом садился еще один учитель, знавший меня - вдвоем было проще привыкнуть к новой роли, и я постепенно втянулся.

Урожай ягод был значительный, урожай огурцов - хороший и вначале они шли по хорошей цене. Потом к яблокам присоединились помидоры, которых было много и они были хорошие. Только черному дереву не доверяли и приходилось уговаривать. Для ягоды нашел подходящий стакан (битый). Он оказался счастливым - позабыл его на прилавке, но опять нашел.

Торговля на двух рынках сопровождалась усиленной поливкой. Воду для поливки таскал рано утром и в огромном количестве, днем продавал. Вечером поливала жена, а я ходил за мост на речку поливать капусту.

На квартиру поставили 4 летчика. Сами переселились в комнату за печкой. Летчики - из Сибири. Приезд летчиков совпал с переменой сухой и жаркой погоды. Пошли обильные дожди и поливка отпала. Все вздохнули с облегчением. Если засуха продолжалась еще неделю, то все посевы пропали бы. В саду жена поливала даже картошку (два раза).

Летчики наобещали, что у них нет жен, наобещали дров, обещали, что их не будет дома. Собрались в лес пилить, занял им топор и пилу. Домой ничего не привезли, из дому уходили только обедать (чистили сапоги), овладели моим хламным столом и занялись сапожным мастерством. Один стал чинить часы. Один был неравнодушен к яблокам, которые жена прятала в траве веников.

Днем и ночью приходилось вести караул сада. Днем часто нападали толпы ребятишек. Нападали очень смело, на попытки припугнуть их отвечали градом камней. Разбирали забор, ломали тесины.

По ночам я одевался в тулупчик и валенки от холода и комарей. Ночью нападали и одиночки, подкрадывались потихоньку, и целыми толпами. Жена принимала деятельное участие в карауле. Она как-то быстро улавливала одиночек, несмотря на темноту. Однажды толпа даже стреляла, по-видимому, из обреза. Караулить помогала Безручиха и еврейка, опасавшаяся за свои огурцы, посаженные в переулке. Караул осложнялся и тем обстоятельством, что с южной стороны не было никакой городьбы. Она была сооружена с большими трудностями только в следующем году. В саду еще оставалась невскопанная земля - клевер и часть… Сдали эту траву Степ. Васильевичу.

У летчиков оказались жены, им пришлось отказать и они перешли на другие квартиры. Дольше всех оставался невысокий летчик (стенной календарь и телефоны). Мы остались одни. Жутковато было по ночам. Ружья не было. При летчиках в случае особой тревоги можно было обратиться к летчикам. Теперь эта возможность отпала. Ночью я старался наблюдать небо, ложился на сделанную кровать около груши, прохаживался по дорожке. Под утро меня сменяла жена, которая располагалась на балконе на атоманке пред открытой дверью. К утру она набирала яблоки, огурцы и помидоры, которые я рано утром нес продавать на базар, пробовали связаться с караульным по соседним огородам, но чего-либо устойчивого не получилось.

22 июля в зальчик стал Капункин, а 16 сент. приехала его жена Татьяна с дочерью Элей. Капункин должен был доставить дрова и вскоре мы отправились на американской машине в лес за 2-м элеватором и привезли дрова. Мы помещались в спальне. Капункин дров не пилил, болезнь ног, хождение по кузне с горшками во время обеда. Девочка бегала в нашу комнату и рвала книги. Начались неприятности, тяжело отражавшиеся на жене. Капункин грубо разговаривал, пытался грозить и мы предложили им искать квартиру. К двери в спальню пришлось пристроить пробой, чтоб закрывать дверь, так как девочка постоянно шныряла в комнату. Они уехали в начале ноября, но последнюю неделю была невероятная колгота. Дрова они увезли на новую квартиру, а им машину для переезда не давали - он поссорился с инженером. Татьяна везде по двору и саду рыскала за дровами, хватала в чулане книги, девочка катала тыкву. Мы опасались, что они останутся. А тут пришлось выходить два раза на вокзал для встреч Назарова, чтоб отправить посылку Борису. Дома сидела кума. Я повредил ногу - упал на рельсах. Наконец, поздно вечером им дали машину и они уехали на новую квартиру.

Недели через две к нам пришла их новая хозяйка, стала расспрашивать, что они за люди и рассказала, что у них большие неприятности. Чрез некоторое время я в поисках муки и пшена заходил к ним на квартиру, так как у хозяев останавливались кобяковские. По пути заходил в дом против заразной больницы. Впоследствии у Капункиных дошло до драки, не считая других неприятностей. И я, и жена были очень довольны, что счастливо расстались с квартирантами. Правда, пугал дровяной вопрос, но опять приняли ряд мероприятий к утеплению. Кухню тщательно изолировали, забив дверь из кухни (со стороны кухни) и забив сеном. Всю завальню во дворе со стороны сарая и бани я завалил травой. Травы было добыто в огороде и мелкой, и крупной очень много, причем крупная трава была колоссального размера. Окна во двор были заложены сеном, наружные окна снизу были тоже заложены сеном. Заднюю городьбу на зиму разобрал, причем жена опять не удержалась, чтоб не помогать мне. Летом, при Капункине, я несколько отремонтировал двухэтажную беседку. Капункин привез из Саратова проволоку. Я врыл около сгнившего столба новый дубовый столб и скрутил его с прежним столбом проволокой.

Свой огород убирали вдвоем. Я копал, жена выбирала картошку и накладывала в ведра, которые я относил домой. Урожай оказался приличным. Выручили круглая картошка. Несколько кустов - и ведро, что нас удивляло. 2-ой огород начал убирать я, но медленно. Жена взялась рыть сама, сразу в один день выкопали большую площадь. Перевез Вельможин. Потом носил и еще удалось тыкву перевести на подводе. Попытка однажды использовать свою лошадь окончилась скандалом - сторожиха отказала положить мешок.

В итоге на зиму запасли большое количество картошки, которую собрали в подполе. Ходили в подпол чрез балкон. Я сделал секретную запорку для балконной двери - засов. А дверь в кухню изолировали более основательно, чтоб избежать в кухне снежных обвалов.

Продажа яблок дала возможность закупить на зиму значительное количество масла. Покупали осенью цыплят. Два раза покупали пшено (в общем, больше пуда). Старик принес его на дом. Купили немного меду.

После отъезда Капункиных решили привести несколько в порядок сад. Было собрано большое количество травы. Огород был вскопан на зиму (кажется весь сплошь). Яблони были окопаны и сделаны лунки. Подрублено много сгнивших вишен на севере и особенно на юге. Эта работа производилась уже на снегу, часто на коленях.

В начале зимы продал прилично подсолнухи и тыквенные семечки. На зиму решил подкупить дров. Купили на углу Садовой и Р. Крестьянской около 3 метров двухметровых дров. Перевозил на училищной лошади, 1-ая совсем отказалась вести. 2-ая могла тащить только по полвозу. Дрова чрезвычайно толстые вязовые и дубовые. Я измучился и потом долго не сгибалась рука. Какое-то чудо, что я убрал их во двор (и наваливал на сани). Жена не удержалась, чтоб не помогать мне в распиловке дров и особенно в колке дров. Когда я уходил, она обкалывала дрова одна. Долго простаивала на дворе и выполняла тяжелую работу. Вскоре у ней обнаружились явные признаки повторного заболевания почками. Она слегла в постель. Появилась опухоль. Началось опять лечение. Мне пришлось бегать по врачам, по аптекам.

Вязовые дрова я расколол потом один и сложил к весне в костер около лестницы, а потом при таянии снега костер стал разваливаться и я переложил их в сарай к северной стороне, а часть между уборной и сараем.

Дрова пришлось резать на короткие чурбаки - так трудно они раскалывались. Вся работа по кухне и стирка перешла на меня. Сначала я стирал по-своему, нерационально. Жена подучивала меня и скоро я стал стирать нормально.

В конце зимы хлопотал о помоле пшеницы. Собирался даже купить терку-мельницу. Новиков смолол, но плохо, ходил опять к нему перемалывать. Потом стал молоть у Василия Ивановича. Помол получался приличный. Продажа ручной муки весной.

1944-1945 гг.
Ранняя весна вся под знаком болезни жены.
Все же начал с выявления картофельного запаса. Перемерял картофель ведрами и перетаскал поближе к лазу. Наметился некоторый избыток картошки. Отобрал самую крупную картошку и решили продать. Продать взялась Матвевна. Продали мер 10, что сразу укрепило бюджет.

В огороде начались работы, когда был глубокий снег. Прорыл канавы в снегу, чтоб разрезать на части снежный массив и не допустить ручьев при таянии. При таянии разорвало сев.-западную куст. яблони. Огород весь вскопал сам. Подбадривал успех предшествующего года, поэтому старался вскопать все, что только можно. Значительно увеличил место от ямы до погреба, увеличил у тимофеевки за лимоновкой, от боровинки до китайки. Рано начал искать семена моркови и огурцов. Морковь взял у кумы, а огурцы - у ее соседки повыше. Вынул кадушку с огурцами из погреба.

Копать начал с моркови. Приготовил грядки, а посеяла с большим трудом жена (случилась кума, но сеять как-то не стала). Приготовил грядки для свеклы от титовки до погреба мимо беседки. Провел бороздки, а сажала опять жена. Подсолнухи посадили вдоль дорожки от калитки к погребу. Картошку сажал с Наташкой без шнурка. Наташка копала ямки, а я бросал картошку. Но она не засадила даже всей северной части. Кажется, она стирала, или мыла пол, и верх остался мне. Я тоже сажал без шнурка, но ряд у меня выгибался. Южную сторону всю посадил я один. По картошке я разбрасывал свеклу. После посадки все заровнял граблями. Под огурцы и помидоры была вскопана значительная площадь.

2-й огород наняли копать двух девиц из Голынщины. Согласились на деньги, но мы набавили им и питания. Впоследствии к ним присоединилась мать одной. Я несколько раз ходил проверять копку. Они доставали из земли зимовавшую картошку и ели. Лопаты были наши и я вначале опасался давать их. Вскопанный огород постоял довольно долго и кой-где начал покрываться травкой. Садить не спешили, хотя очень приставали копальщицы. Жена не доверяла им посадку - как бы не вырыли картошку после посадки.

Картошку сажали мы с Наташкой. Семена несли в мешках и в ведре. Начали посадку с нашего конца. Ямки копала Наташка, а я бросал картошку и заравнивал железными граблями. На другой день нам стала помогать Ишкова - ученица. Она с толком клала картошку, а я заравнивал граблями и бегал домой за добавочной картошкой для посадки.
По картошке разбрасывали свеклу.

Опять восстановил разобранную заднюю городьбу. На ночь вырыл ямки, а с утра стал ставить столбы и прибивать тесины. Тесины прибивал снутри.

Помидорную рассаду брал у Захарченко, у Семячкина, просто купил на базаре - что очень рассердило жену и она выкинула рассаду. Но я посадил ее кой-где по краям к свекле. Сажал рассаду я по указаниям жены. Огурцов я приготовил грядки и бороздки, но посадила жена, кое-как собравшись с силами.
Поиски лошади.

Дали 3-ий огород - по другую сторону аэродрома. Потратил много времени, чтоб найти его. Исколесил весь аэродром, но, наконец, напал на Вас. Ив., пахавшего картошку. Он отвел место. Пошел на село отыскивать Наташку, на другой день пошел к ней, а оттуда на 3-ий огород мимо 2-го огорода. За копанье - деньги и картошка. На 3-ий день с утра начали сеять бороздками чрез бутылку. Борозду проводила Наташка, сеяла дочь, а я еле успевал разравнивать железными граблями. Небольшой остаток проса посеяла жена под рябчиком - для контроля.

Стал выявляться урожай в саду. Цвели яблони и вишни. Обозначился хороший урожай на всех яблонях. Крымская была осыпная, китайка тоже гораздо сильнее, чем раньше. Смородина и малина тоже обещали урожай. Жене казалось, что урожай меньше, но я разубеждал ее. Это доставляло ей удовольствие, создавало уверенность и она более стойко выносила болезнь. А состояние ее было очень тяжелое. Я не думал, что мне придется закончить учебный год - так были тяжелы припадки с женой. Вызовы с урока (?)

Дали 4-й огород - под Кобяками. Всей школой пошли делить (уже засеянный просом огород). Туда шли по дороге на Кобяки, а оттуда межой. Я с двумя соседями отметил межи. При возвращении по меже дорогой нарвал жене много цветов.

В ожидании урожая яблок занялся ремонтом южной и северной стороны городьбы. От Безруковой пришлось, можно сказать, заново сооружать городьбу. С большим трудом, при помощи высоких вех, удалось установить место прежней городьбы - так все заросло молодой вишней. Вместо тесин устанавливал ветки сухой вишни, яблони.

С утра ушел полоть просо на 3 огороде. Полол на четвереньках. Закусывал молоком и хлебом. Подъехал агроном с женой на велосипедах. Разговаривал, хвалил просо.

К нам стали две учительницы-заочницы в комнате за печкой. Помогли распилить одно толстое дубовое бревно. Другое перед этим распилил сам. Учительницы разделали помидоры - осыпали песком с речки, оборвали, вскопали. Окучивали в огороде вместе. На 2 огороде они окучивали одни. Пололи просо на 3 огороде. Одна ездила домой в Инжавино. Много жгли дров под таганом. Одна уехала, другая перешла в общежитие.

На окучке в саду настаивала жена. Она требовала, чтоб окучка была как можно глубже. Я окучивал сверху очень глубоко. Но эта глубокая окучка потом повредила, так как земля заклекла и не давала роста картошке.

Вся школа отправилась на 4 огород полоть просо. Пошел и я. Я сразу убедился, что просо плохое, требует большой полки и мне не справиться. Бросил полку и пошел домой. Туда и обратно шел один. Рвал много желтых цветов, которые славились целебными свойствами. Договорился с монашками и на другой день опять пошел с ними показывать им поле.

В саду явно обозначился урожай. Жена сначала недооценивала урожая. Увеличились нападки. В отражении нападок нам повезло. Один разбирал южную городьбу, а Алим делал стойку. Так гавкнул, что мальчишка отлетел без памяти. Я шел на 2-ой огород окучивать, но от МТС заметил целую толпу подростков с МТС, которые уже забирались на заднюю городьбу. Я воротился и погнался за двумя самыми взрослыми. Они скрылись за речкой. В тот же день к вечеру целая толпа ребятишек подошла по Первомайской от Садовой и пыталась ворваться в сад. Были замечены, отбежали и уселись караулить около агронома. Я погнался за ними. Они бежали мимо Щеголихи. Мать сильно волновалась и уговаривала меня никуда не ходить (опасаясь, очевидно, за мою судьбу). Но я чувствовал, что надо дать отпор. По пути на 2-ой огород заходил на МТС и, в общем, выявил двух трактористов. Помогла сторожиха и еще кой-кто. Побывал и в Т.М.Ш.

Решил добыть ружье. Осколки ружья дал Сидякин. Связал кой-как и демонстрировал им около сада, что подействовало на дневных ребятишек. Для ночи, конечно, ружье было непригодно. Отдал починить за 200 руб. Сделал несколько выстрелов и ходил ночью с ружьем. Ружье стояло в сенях. При ночном карауле большей частью ходил по дорожке, сидел на балконном крылечке и лежал на кушетке, которая была вынесена на балкон и ночью стояла против двери. Когда начинало рассветать, жена сменяла меня и ложилась на кушетку, а я уходил в спальню засветло, чтоб вздремнуть до базара. Жена лежала мало, подбирала мне материал для продажи (базар начинался с 7), кой где полола, осматривала.

Однажды, под вечер, толпа начала накапливаться с Голынщины с гармоникой, прошли мимо сада с песнями по кладбищу, вернулись назад, кой-кто подговаривал лезть в сад, я выдержал, не стрелял и ничем не обнаружил себя, что подействовало на толпу и она исчезла. Вообще же каждую ночь под утро по улице шли 2-3, нагруженные крадеными яблоками, не стеснялись жены и иногда хвалились добычей. В другой раз двух мальчишек проследил до деревушки.

На 2-ой огород приходилось ходить часто. Перепадали все время дожди и сорняк одолевал. Протяпаешь, пройдет дождь и опять буйный сорняк.

На базаре огурцы в это лето шли очень плохо. Смородина, малина шли прилично. Потом присоединилась вишня - первый урожай. Черная смородина зарекомендовала себя и ее брали охотно. Приходили и на дом. Помидоры шли по дешевой цене. Их жена отвешивала с утра по кг и укладывала в корзину. Хорошая выручка получилась с крымской яблони, которая всем нравилась. Эти яблоки шли по 3-5 руб. Их было несколько сотен. Брала жена Эделя. Черного дерева не было совсем.

Часто ходил на базар по два раза. Выручка очень бодрила жену, создавая более уверенное настроение. Больная, не надеясь на себя, она все время опасалась, что нам жить будет не на что. Состояние ее здоровья все время было очень напряженное. Вызывал на дом врача Корнеева. Платы не взял, угощал его яблоками и вдогонку принес им (с его женой) еще яблоков. Потом заходил к нему и в зарбарак и на дом за рецептами (он болел животом).

Вишня вся пошла хорошо. Титовку брали и по 15 руб. У Щеголихи яблоки все оборвали. Бодриха оборвала рано и ее яблоки не шли. Намочили кадушку яблок и поместили ее около самого лаза. По утрам брал лед из балконной кадушки и опускал в кадушку. Смородину рвал сам. Яблоки - свежие решил хранить в подполе. По всему подполу расположил яблоко в один слой.

Уборку 2-го огорода начал рано, опасались все дождей, которые шли все лето. Да и Сонкин торопил. Сначала копал выборочно, потом подряд. Иногда копку срывал дождь. Потом нанял двух монашек. Они копали, а я на тележке возил домой (с юга балкона) картошку, очистив место от веников. Рыли целый день. Сонкин поссорился, что ему не отдал в этот день картошку. Потом не кланялся. Работницы вечером вместе со мной взяли возок. Следующие дни копал и таскал опять на себе (первая картошка была ссыпана в сарае).

Первый раз убрали мак. Собрал в большой таз и отнес сушиться на погребец. Потом им занялась жена.

Долго искал косу, чтоб скосить просо на 3-ьем огороде. Переговаривался с тюрьмой, с Кулюкиным, ходил в ветпункт. Выручил Ив. Максимыч. Я быстро приноровился и скосил без труда. Три дня просо лежало. Молотил палкой, по одному снопу. Сноп стягивал ременным поясом. Неотвеянное просо в мешке до отказа, принес домой. Шея хрестела. На другой день тоже, но донесть помог Захарченко - положил мешок на свою подводу с картошкой (урожай был исключительно хороший, как у Коченкова). Отвевал просо в саду за орясинами. Рядом сидела жена и помогала советами. Потом стал провевать под окнами - пошло скорей и просо (пуда 2) было ссыпано в мешок. Монашки тоже принесли мешок. Итого получилось 4 пуда. Просо отнес в Гречерушку, а оттуда носил пшено. Последнее пшено нес в дождичек и уже темнеть стало рано. Получилось больше двух пудов пшена и - целое богатство. Рисовался конец голодовки, настроение крепло. Особенно это отзывалось на жене.

Но надо было обеспечить себя самым важным - хлебом. И начались поиски хлеба. Всюду говорили о 600 руб. за пуд ржаной муки. Но мне не попадалась. Около бани давал по 800, но он просил по 900 руб. Много ходил по постоялым дворам. С одного двора на Набережной взял двух баб с ржаной и пшеничной мукой. Повел по Набережной, Монастырской. Только вошли в дом, один жулик с аэро в форме сходной с милицейской набросился на баб и взял с них 150 руб. Жена была очень расстроена этой историей.

В другой раз он явился уже в другой форме, сказал, что в милиции продается отобранная мука по 600 руб., выманил деньги и скрылся. Оба события сильно подействовали на мать. Но потом мы добыли и ржаную и пшеничную муку и в значительном количестве. Мешки стояли в моей комнате и при мытье полов я лавировал между ними.

***

Выручка от продажи позволила сделать необходимые покупки. Кроме муки закупили масло, так как в питании все же приходилось брать курс на картошку и масло служило добавлением к ней. Купил валенки себе и жене, жене галоши на валенки, пуховый платок, серую рубашку. Зимой были куплены ребятам три отреза. Покупал жене цыплят, мясо, баранину. Молоко покупалось все лето (было дешевое). Купил целый воз капусты и сложил в подполе.

Зима стояла суровая. Не было ни одной оттепели. Я старался поддерживать в доме порядок - периодически стирать белье и мыть полы. Иногда для стирки воду приходилось брать с речки. Иногда стирал на щелоке. Под Рождество, по желанию жены, были вымыты полы. С утра ставил самовар, нес жене чай и хлеб. В печке разводил маленький костерок и разогревал на нем мятую вилкой картошку с маслом, тыквой и свеклой. На тот же таган ставил заваривать чай. Горячую картошку накладывал жене. После закуски быстро выгребал золу из печки, накладывал дрова, щепал лучин, затапливал печку и подметал комнату. Щи, картошка, чугунок со свеклой заготовлялись вечером. Все ставил в печку и уходил в школу. Уходил с тяжелым сердцем. Часто сомневался, удастся ли дать уроки и не вызовут ли меня домой. Думал о детях.

Ночью с женой происходили припадки. Мне приходилось вставать и голова утром была тяжелая - хотелось спать. Как только приходил домой, собирал обедать, мыл посуду, причесывал жену (по несколько раз в день), ходил за водой, прибирал, готовил чугуны для утра, колол дрова.

Кухня на зиму была изолирована лучше. Из задней стенки гардероба была сделана вторая дверь. Кроме того двери завешивались одеялами. Северная стенка завалена была травой и сухой, и сырой.
Продажа моченых яблок. Церковь.

В начале зимы разыгрался неприятный инцидент. Квартирант соседки, Ивановский, хотел провести радио от дома. Жена ни за что не хотела этого. Ивановский подбил всю почту и нас отцепили от радио. Дело тянулось недели три и только 1-ый секретарь положил конец истории. Событие, конечно, волновало жену.

Моченые яблоки удались на славу. Но жене они не очень шли, а я вообще их мало ел. Поэтому решили продать. Две торговки взяли ведро яблок, мак, сушеные яблоки, дали самую низкую цену и ворчали, что плохо продавали. Я пошел сам на базар и быстро распродал яблоки по двойной цене.

С осени жена очень интересовалась церковью. Ходили слухи об открытии церкви. Когда церковь открыли, жена почувствовала столько силы, что решила ходить в церковь.

1945-1946 гг.
Весна стояла холодная. Топились и в апреле, и в мае. Зимнего запаса угля не хватало. Ходил в Мартыновку за углем. Топили чугунку. Научились жечь в ней очистки. В школе не топили. Оттепель наступила только между 5-10 апреля. К 10 апреля снег стаял, но опять установилась холодная погода. При таянии около дома произошло, как всегда, наводнение. Дорожку я не успел проложить. Три раза пытался пробраться чрез разлив, мочил ноги и все же пошел в школу.

Весной, как только отошла земля, началась кража столбов сзади огорода. Всего вытащили 9 столбов. Несомненно, что и раньше ходили из госпиталя за топливом. Все столбики против автодороги были расколоты, вынуты и сожжены. Городской сад был весь вырублен за зиму. Но указывали и на другое лицо в доме Карнеева. Огромный угловой столб к Голынщине был вытащен как спичка, без отрывания. Около него оставили половинку ножниц для жести.

Снег весной в саду не пришлось подрывать, так как он сам таял медленно без ручьев. Выявлял картофельный запас. Картошка в подполе всю зиму тщательно закрывалась польтами, одеялами. Картофеля оказался избыток. Один вилок пророс и его посадили потом вблизи рябины.

Копать начал от самоварной скамейки, где стопкой была сложена городьба. Жена решила, чтоб здесь посадить свеклу. Где была свекла (в углу около погребца) решили посадить картошку. Я сделал грядки, а жена чрез силу посадила свеклу. Около дорожки вдоль сеней жена тоже решила посадить картошку.

Посеять морковь могла бы кума, которая случилась у нас, но она почему-то уклонилась и морковь кое-как посадила жена. Под морковь была вскопана прежняя площадка, а с краю около дорожки было пусто, и потом здесь была посажена картошка.

Копать весь огород мне почему-то было трудно. Под яблонями, около орясин, пропустил, вскопанный с осени участок только разграбил железными граблями. Копка была тяжелой. Копал по участкам, начиная от дорожки, пятясь на север, потом шел поперек намеченной полосы, думая как-нибудь уменьшить работу. Все же земля была несравненно мягче, чем с осени, когда она была как камень. Осенью под яблонями земля откапывалась большими и толстыми глыбами и я очень опасался, что корни будут сильно повреждены.

***

Состояние здоровья жены было ... Вызывался Алексей Гаврилыч, потом я ходил к нему в больницу переписывать рецепт, так как такого вещества не было (кажется, опиум). Там же встретил Корнеева, который разговаривал о подсобном хозяйстве.

Опухоль почти пропала, но жена испытывала тяжелое состояние. Ночью стучала в стену и будила. Сидит на краю кровати, свесив ноги, тяжело дышит и размахивает руками. "Дышать нечем". Массаж рук и ног, спины, причесыванье волос - несколько успокаивали ее. Приляжет, а потом опять плохо. Днем часто на нее находила тоска. Тяготил катар, который чрезвычайно осложнял питание. Лучше всего переносила булочки. Такое состояние чрезвычайно тяготило ее. "Буду все есть и пускай умру". "Надоело лежать". Несколько развлекала ее церковь.

В школу я уходил с тяжелым чувством - вот-вот произойдет катастрофа. После растирания ступней она иногда впадала в дремоту, лицо было строгое, напряженное и мне все казалось, что такой она ляжет во гроб. Сердце болезненно сжималось. Я бодрил и себя, и жену, не опускал рук, но чувствовалось, что катастрофа приближается.

***

Картофель выгрузили из подпола на балкон. В подполе насыпала в ведра Верочка, а я относил ведра на балкон.
Сажали картошку с Верочкой. Верочка рыла ямки, я бросал картошку и заравнивал граблями. Сажали сверху, а кончали к балкону, засадив и угловой свекольный участок. Сверху сажали реже, внизу чаще. Сажали без всякого шнурка. Семена потом вытащили на балкон и там перебирали.
Южную сторону я и копал, и сажал один. Сажал скороспелкой и чаще.

Тыкву жена не могла сажать. Она была посажена с опозданием. Жена отобрала семена и велела рассадить по обе стороны дорожки. При этом она говорила, что ей не придется есть эту тыкву. Впоследствии она посадила еще тыкву в картошке поперек дорожки.
По желанию жены картошка была посажена около ворот между сараем и домом. Перед баней и около дома оставлены веники.

***

Война закончилась неожиданно. Впечатление потрясающее. Целовались, как раньше на Пасху. Но вздох облегчения сменился жутким размышлением - какова участь детей. Опять напряженное ожидание. Чтоб рассеять напряженность, начал докапывать землю около китайки, где всегда сажали огурцы. Сознание требовало какого-то действия и руки судорожно принялись за работу.

Пришел М.А. звать в школу на собрание. Посоветовался с женой и она отпустила. Все целовались. Засветло воротился домой.

Под окнами показалась травка и привлекала целые стада коров. Жену это беспокоило и я решил копать перед домом под картошку. Стояла сухая погода и копать было очень тяжело. Я никак не ожидал, что земля будет такой неподатливой, и хотел уже сократить размер копки.

Сухая погода сменилась невероятной бурей. Ветер рвал крыши, гнул телефонные столбы, валил заборы. У нас рухнуло ворота и сломило ближний столб. … у калитки держался на подпорках, пришлось срочно заняться ремонтом ворот, так как ребятишки стали растаскивать дощечки. Для ремонта пришлось вытащить из земли часть столба, зарытого в землю. Это была тяжелая работа, так как обрубок был большой и скользкий.

С огромным трудом удалось все же вытащить этот обрубок. Опустить в яму остаток столба тоже было нелегким делом. Ворота были забиты наглухо. Буря свирепствовала несколько дней.

Сопровождавший бурю дождь намочил землю. Я решил продолжить копку как раз под окнами дома, так как коровы продолжали одолевать. Под окнами пришлось перекопать слой глины, оставшийся еще от того времени, когда штукатурили дом.
Через несколько дней я посадил перед домом картошку. Семена отбирала жена.

Цены на картошку сильно упали. Война окончилась. Можно было ожидать увеличения продуктов. Поэтому решили на 2 огороде картошку не сажать, а посеять просо. Но сеять пришлось кое-как. И пахал, и сеял Вас. Иван.

Начался хлопотливый период весенних испытаний, особенно напряженный в 10 классе. Занятия с заочниками. Жена, очевидно, тяготилась моими отлучками в школу. Раньше она настаивала на занятиях с заочниками, а теперь - наоборот. Она все время высказывалась против занятий с заочниками.

И вдруг, совершенно неожиданно, 13-го июня к вечеру, когда я был около балкона, жена крикнула мне, что пришел Борис. Радости не было границ.

Мне все время приходилось отрываться к заочникам. Борис же сразу нашел себе массу дел и стал приводить все в порядок. Целый ряд жестяных работ, плотничных работ, городьба. Но 26 июня вечером он уехал с женой в Ессентуки. Я из окон Педучилища видел, как они шли на станцию.

1-ый урожай в саду ясно обозначился. Жена опять недооценивала этого урожая и говорила, что он меньше прошлогоднего. После уезда Бориса не пришлось продолжать занятия с заочниками и присматривать за садом днем и ночью. Мальчишка капитана обворовал крымскую яблоню. Красную смородину объели черви, мне показалось, что ее общипали. Я основательно загородил снутри вплотную к акациям.

***

С начала июля в состоянии здоровья жены произошло заметное ухудшение. Она позволила себе кое-какие нарушения диэты. Хватила немного хамсы. Сварила квасу, поставила его на погреб на снег и выпила. Участились ночные припадки с удушьем. Участилась тоска. Спасская была в отлучке в деревню. Вызвал фельдшерицу Басову. Из поликлиники приходили на дом и делали вспрыскивание … и кофеина. Она несколько раз принималась собирать "узелок". Несколько раз заводила разговор, как я буду жить без нее. Настроение ее, по-видимому, резко изменялось - сознание неизбежной развязки заменялось надеждой. Она нуждалась в ободрении. Состояние ее было самое неустойчивое. Все же она сказала мне, чтоб о похоронах я советывался с Полей и Ольгой Алексеевной.

Как будто к концу субботы (7 июля) ей стало немного лучше, но уже в воскресенье (8-го) я с утра усиленно звал Спасскую.

Жена стала шепелявить, трудно было разобрать, что она говорит. А потом она совсем перестала говорить. Язык был в трещинах - окровавленный. Спасская нашла усиленное кровяное давление и велела отправить в больницу, чтоб пустить кровь. У Вас. Ив. я вызвал Полю, чтоб она посидела дома пока я буду хлопотать о подводе. Поля и Ольга Алексеевна настояли на соборовании. Я не давал согласия, но, когда я возвратился, уже шло соборование. Приехал возчик и ему пришлось ждать. Налетела буря. Жена жутко тяжело дышала. На нее, очевидно, соборование произвело сильное впечатление. Уже около 6 с трудом положили жену на телегу и повезли в больницу. Там никого из врачей не было. Убедил принять жену. Пришел Леон. Иванович, положили с постели на тележку и отвезли в операционную к приборам. Сделали клизму и вспрыскивание. Она уже не владела руками. Глазкова не было. Уже стемнело. Я отправился на почту и дал телеграмму Борису. В одиннадцатом часу на улице, около Садовой меня обогнал Глазков. Я бросился опять в больницу и убедил Глазкова посмотреть жену. В больнице полная темнота. Глазков вернулся и сказал, что жена безнадежна. С больной осталась Поля, а я вернулся домой. Утром пришел в больницу. Жена тяжело дышала. Я был почти все время при ней. Старался чем-нибудь облегчить ее положение. Но она, по-видимому, была без сознания. Обход начался около 11. Врачи при мне ничего не сделали. Я пошел дать 2-ую телеграмму Борису и зашел домой, а потом опять пошел в больницу (около 3 веч.). Около жены на полу была кровь. Ей пускали кровь. Часа полтора ее глаза были сознательны, внимательно и торжественно-спокойно и ласково смотрела она на меня. Она как будто прощалась со мной. Было солнечное затмение. Потом глаза ее потеряли сознательность.
На ночь Поля сменила меня …
Я бросился открывать калитку, увидел полю с одной подушкой в руке. Я побежал в больницу. Было еле видно. Жена лежала без движения. Глаза мои затуманились, но потом, когда стало рассветать, я разобрал выражение ее лица, на котором было написано необыкновенное счастье. Хожалка торопила убрать тело. Пришла Поля и Ольга Александровна и мы втроем на носилках понесли жену. Утро было тихое, ясное и торжественное и так гармонировало с необыкновенным счастьем, написанным на лице жены. Дома жену обмыли, убрали и положили на кушетки. Мне нужно было делать в загсе заявки и хлопотать о гробе. М.А. взял на себя все хлопоты по изготовлению гроба и могилы. Я сомневался, умерла-ли жена - так было счастливо ее лицо. Ноги были закостенелые. Вечером зажглись свечи, началась всенощная.

Из семейного архива внучки В.П. Троицкого Натальи Черменской (г. Кирсанов)

P.S.
В.П. Троицкий
После тяжелой и продолжительной болезни на 82 году жизни скончался Всеволод Петрович Троицкий.
В.П. Троицкий – один из лучших математиков нашего района, неутомимый труженик. Более 50 лет своей жизни он отдал воспитанию молодежи.
В.П. Троицкий обладал большими знаниями и огромным педагогическим опытом, которые он охотно передавал молодым учителям.
Его труд высоко оценен Советским правительством. Он был награжден орденом Ленина.
Светлая память о Всеволоде Петровиче Троицком навсегда останется в наших сердцах.
Группа товарищей.
("Ленинец", 9 февраля 1963 г.)

Наверх