1924-1925 учебный год
Летом был проведен дальнейший и основательнейший ремонт школьного здания.
1. Установлена дубовая парадная лестница с 1-го этажа на 2-й и выравнен пол в вестибюле 1-го этажа. Прежняя лестница и пол вестибюля были из непрочного местного камня-песчаника. Крашенные и под ковриками в гимназии они с эффектом выполняли свое назначение. А потом на них легла совершенно иная нагрузка и иные ступени лестницы стерлись, а иные были разбиты и лестница оказалась в выбоинах и ямах. Ходить по ним куда уж стало хуже. Для лестницы нужны были доски и, кончено, дубовые, а в городе в то время и в помине никаких. Но вот с родителем ученицы Елгазиным, инженером Горсовета, мы обнаружили в конюшне пожарников добротный дубовый пол и Елгазин пол выбрал и доски отдал мне. Лучшие тогда плотники братья Калабуховы из них и сделали новую парадную лестницу. Лестница до сих пор служит. Довольно долго она попахивала конюшней, но откуда такой запах, никому невдомек, а покрашенная лестница выглядела великолепно. Пол тоже выровняли и зацементировали.
2. Остеклили, наконец, все здание.
3. Переложили в классах давние толстостенные печи на более легко прогреваемые в один кирпич.
4. Крышу здания подчинили и покрасили медянкой.
5. Недостающее значительное количество парт пополнили новыми, вновь сделанными.
6. Побелили впервые основательно внутри все здание и сделали и в коридоре и в классах красивые масляные панели.
Ремонт по времени и возможностям был исключительным. Ничего подобного ни в одной школе не было. К началу занятий здание выглядело светло, нарядно, красочно. Сейчас существует Ремконтора. Труд заведующего - толком договорись и плати готовые отпущенные деньги на ремонт. А затратил время своего отпуска получай компенсацию за неиспользованный отпуск. Был Комсод, но школьные деньги у меня (у зав. школой), я за них ответственный, люди не могли дело ремонта взять на себя, везде много хлопот и трудности в изыскании материалов, ремонт тянулся все лето. "Компенсация за неиспользованный отпуск" - тогда и слов таких и не знали, для школы все делалось мной, как для своего кровного.
С этого учебного года школе предстояло существовать в полном составе классов с 1-го по 9-й.
Важнейшее в подготовке к учебному году - осуществление мысли коллектива: реорганизация 8-х и 9-х классов путем введения в них уклонов. Ввели два уклона: общественно-педагогический и 2-й - муниципально-кооперативный. Разработали программы и пригласили на специальные дисциплины преподавателей (Федченко Сергей Афанасьевич, Корнеев Петр Васильевич, Скорин, Туманов, Семечкин М.Д.).
Вводя уклоны, исходили из следующего: выпускники существующих школ 2-й ступени не пользовались правом поступления в ВУЗы и по выходе из школы оставались предоставленными каждый самому себе, не обладая никакими практическими навыками и подготовкой к самостоятельной жизни. А наши учащиеся уже 1-го выпуска тут же по выходе из школы устраивались учителями, избачами, счетными работниками кооперативов и др. Нынешний учитель нашей школы Кривошеин Михаил Александрович - выпускник нашей девятилетки. По окончании девятилетки тут был избачем в Осиновых Гаях, потом работником книжного магазина, а потом учителем.
К 1 сентября, к началу нового учебного года школа была готова, но особое обстоятельство - и занятия мы начали лишь 24-го сентября.
26 августа из УОНО распоряжение: Школа целиком снимается с местного бюджета, должна перейти на хозрасчет и жить дальше только на средства, собранные за право учения. Выдача и зарплаты через УОНО дальше производиться не будет. Предписаны были и нормы платы за обучение.
Спешно провели необходимую работу и плату за обучение каждому ученику и родителю объявили. Реакция школы открыта: учителя на месте, учеников нет.
Ко всему, занявшись более обстоятельно составлением сметы на весь учебный год, я обнаружил, что при предписанной нам УОНО плате за право учения, собранных средств хватит школе всего на 5 месяцев. Сообщаю в УОНО. Суматоха! Но деваться некуда и нам дали другие нормы платы за обучение, сильно повышенные против объявленных. А иные родители и при объявленной плате учителям: "Мы неграмотные и дети наши без школы проживут не хуже нас. Мы их в школу больше не пустим". Было, конечно, такое единичное и сгоряча. С родителями в общем связь была крепкая, отношения хорошие. Пошли мы все по домам родителей, страсти постепенно улеглись и, наконец, к занятиям мы приступили. Учителя и ученики с большими порывами и энергией погрузились каждый в свой труд.
В этом (1924-1925) учебном году
учителей - 20;
учащихся - 470;
классов - 11.
Учащихся членов ВЛКСМ - 14.
Юных пионеров - 52.
Социальный состав учащихся:
крестьян - 156,
служащих - 174,
детей рабочих - 38,
свободной профессии - 15,
бывших торговцев - 39,
прочих - 48.
Центральное место в работе Педсовета занимали вопросы повышения педагогического мастерства с целью достижения прочных глубоких знаний у учащихся.
Отводилась большая роль деятельности Школьного ученического комитета. По-прежнему - Школком свою политико-воспитательную работу среди учащихся осуществлял через клуб и кружки. Работа клуба проводилась по плану и составленному расписанию. По-прежнему выписывались газеты и журналы. Клубная библиотека была пополнена значительным количеством новых книг. По тому времени все это было большим достижением.
Кроме кружков (Ленинский, обществоведения, драматический, хоровой, любителей природы) функционировали ячейки ОДН, МОПР, ОДД, ОДВФ.
1924-1925 учебный год - год борьбы и ликвидации неграмотности в стране. Ячейкой ОДН, членам которой были учителя и учащиеся старших классов, проделана большая работа. Все члены ячейки принимали участие в поголовной переписи населения города с целью выявления неграмотных и малограмотных. Ими же и проводились и агитация за вступление тех и других в школы по ликвидации неграмотности и малограмотности. Учащиеся потом вели занятия в организованной при нашей школе "Школе для малограмотных" и двух городских ликвидпунктах. Дело успешно довели до конца и 31 мая произвели выпуск и в школе и в ликвидпунктах. С неимевшими возможности посещать школу велись индивидуальные занятия на дому.
На протяжении учебного года наша школа принимала участие в проведении городской лотереи в пользу об-ва ОДН.
Было проведено три платных вечера в пользу ОДН, МОПР и Беспризорного ребенка.
Для Съезда Советов был поставлен спектакль.
Устройство вечеров, спектаклей - это труд Елизаветы Афанасьевны Белоусовой и всегда ей помогавших Р.В. Доброхотовой, К.Р. Тигровой и Е.В. Соколовой, А.Г. Фокиной. Свою деятельность по руководству постановками с ученической самодеятельностью или силами учителей (пьесы, хор, оркестр, индивидуальное пение, декламация и др.) Елизавета Афанасьевна пронесла через все годы ее жизненного пути в школе. Дело титанического труда!
Общественная деятельность нашей школы представляла тогда большой и необходимый элемент в жизни города. Теперь это роль Дома Культуры.
Весной мной организован был пчельник. Пчеловодством увлекались старшеклассники Шибанов А., Ожиганов В., Золотов и др. Знакомил их с этим делом я. Ожиганову Володе казалось, что он заправский пчеловод. По окончании выпускных экзаменов в школе он смело взялся за серьезное и большое дело, а именно: в Скачихинском хозяйстве он взялся быть пчеловодом пасеки в 50 семей. С этим делом он выпил немалую чашу.
Любопытен такой казус. При одном из очередных осмотров семей пришлось срезать не у места оттянутые соты, занесенные медом. Учащиеся вырезанные соты тут же съедали. На сот в руках Вахрушева села пчела. Он ее не согнал, а с ней сот взял в рот, рассчитывая пчелу потом выплюнуть. Пчела во рту Вахрушева ужалила язык. Стало больно и он ушел. На другой день на занятиях не был, а на пчельник к вечеру явился с завязанным ртом. "А ну, сними повзяку!" Мы увидели, что у него язык торчит довольно сильно изо рта и потерял способность двигаться. Говорить Вахрушев не мог и в этот день и есть не мог.
Прошло много лет, когда казалось, вся память у бывших учеников тогда о жизни и школе в указанный период должна была бы у них исчезнуть безвозвратно, а я вдруг в 1961 году от Шибанова Александра Михайловича получил о том далеком времени вот такие строки:
Посвящаю Белоусову А.О., учителю, наставнику и другу.
В холодной мгле, кокетливо играя,
Целует ветер белую метель,
А вьюга-мать, о чем-то напевая,
Готовит им пуховую постель.
Уходит день за стрелочкой минутной
Уж доме все ложатся отдыхать.
В такое время в комнате уютной
Приятно мне былое вспоминать.
Я вспомнил сад, развесистый, тенистый,
Цветы, кусты и ульи Дадан-Блатт,
Вы среди нас, высокий и плечистый,
Учитель всех собравшихся ребят.
Припомнил рой, усевшийся на сливе,
А я, хотевший этот рой собрать,
Лежал потом искусанный в крапиве
И медлил все оттуда вылезать.
Мой добрый друг, мы видимся так редко.
Сейчас зима, за окнами февраль.
Затихло все. Уснула внучка Светка,
А я пишу в Кирсановскую даль.
Пишу письмо и мысли роем вьются
Под мерный отзвук тиканья часов.
Из под пера так плавно строчки вьются
Как и Ворона Оржевских лесов.
Уж поздно так. Мне сон межает очи.
Настольной лампы льется мягкий свет,
И в тишине морозной темной ночи
Встает живой учителя портрет.
А. Шибанов.
Москва. Февраль 1961 г.
Для понимания иных событий в дальнейшей жизни школы надо знать следующее: до 1935 г., до начала установления типа школ 10-леток, в том числе и до начала существования и нашей школы 10-летки, не было общей государственной сети школ, как школ обязательных, утвержденных в государственном порядке. Школы везде и в Кирсанове не имели прочной базы своего существования. И если усмотрением всего лишь одного лица, например, зав. УОНО, школу вмиг можно было создать, то столь же легко без должной причины, в прямое нарушение государственных интересов дела народного образования самую безукоризненную и крепкую школу можно было здесь на месте ликвидировать, если у руля в УОНО человек случайный, недостойный, способный на низкие махинации. А всякое бывало. Таково же было и положение учителя.
В описываемое время в Кирсановском УОНО откуда-то было появились Багма, Подкидышев, Плотников, Володин, Кульбачинский, Горелин, Ветринский, Сонкин и др. Почти все с партийными билетами, с полным доверием со стороны Укома партии к ним. Они были хозяевами УОНО. Устраивали себя, как хотели, и в школах, конечно, только заведующими, нарушая налаженную жизнь школы. Долго они здесь не задерживались. Внезапно появлялись и также исчезали. В деятельности они были безконтрольны. Володину Б.П. и Горелину на постах замаячила наша девятилетка, как некая обетованная земля. Школа хорошо поставлена и при самоокупаемости с солидными средствами в полном распоряжении директора. Обоих тянуло правдами иль неправдами владеть бы нашей школой. Володин, наконец, и стал было заведующим нашей школы.
Но волею судеб дело такое обернулось для каждого в конец веревочки, размотавшей узел в их руках. Оба предстали перед Укомом партии, были осуждены, лишены занимаемых мест, всякой работы в Кирсанове и с позором куда-то выбыли отсюда после их здесь высокого восхождения и пребывания в почете.
Было это возмездием обоим за злоупотребление доверием им со стороны Укома, за иные действия во вред делу народного образования, за нарушение работы нашей школы, за безосновательные действия Володина против меня, как заведующего школой и др.
Плотников был назначен заведующим Музея. На этом посту обратился он ко мне - казначею кассы взаимопомощи за ссудой для обзаведения на новом месте. Как же не пойти в таком случае навстречу и я ему отвалил тогда большую сумму - 75 р. в червонцах. С полгода проработал, а потом повесил на входные двери Музея замок пудовый и исчез. Хватились не сразу. Назначенная комиссия замок взломала, люди вошли в музей: ковров нет, фарфора нет, хрусталя нет, музыкальных инструментов нет. Остались медведь, лисичка, заяц, да птички.
Был грозный разговор, гром гремел и молнии блистали. И тихо все ушло в нирвану. Исчезла и ссуда КВП.
УОНО возглавил Володин Б.П. Была крепкая стойкая школа 7-летка им. 3-го Интернационала. Сработавшийся слаженный коллектив, заведующий Головинов Александр Алексеевич (без партбилета), редкий хозяйственник с большой заботой о своей школе. Володин без всякой церемонии на его место назначил Сонкина. Школа на хозрасчете. Ей бы дальше развиваться, а пошло к упадку и через каких-то пару лет ее спихнули в Оржевку, куда своих детей из Кирсанова родители не отпустили.
Школа исчезла. Странно, непонятно. При ликвидации школы ревизии финансового состояния школы не было.
В январе текущего 1924-1925 учебного года, коллектив школы был буквально потрясен неожиданным абсолютно ничем не вызванным распоряжением Володина о ликвидации нашей школы и присоединении ее к школе 2-й ступени, в какой заведующим Горелин.
Происходило так: 24/I во время второго урока вызывают срочно меня с урока люди. "Мы - комиссия для ревизии финансовой и всей материальной части школы. Вот Вам приказ УОНО о том, что школа девятилетка Ваша прекращает свое существование. Классы с 5-го по 9-й передаются школе 2-й ступени.
Обоснование мероприятия: создание в Кирсанове "Школы - гиганта". Срок выполнения приказа два дня. 26 января назначается организационное заседание Педсовета школы 2-й ступени, пополненное учителями школы девятилетки".
Как же спасти школу свою от бесславной гибели и коллектив от позора? Срок выполнения приказа мал, в два дня его не выполнить, последует другой приказ, уже в мой личный адрес. Вдвоем с Елизаветой Афанасьевной остановились на том, что лишь I секретарь УКОма может повернуть все дело вспять. Но шел партийный съезд. Заседают по целым дням. Вызвать секретаря совершенно невозможно. Осталась надежда как на посредника на Николая Алексеевича Трушина. Трушин комсомолец, будно назначенный сюда из какого-то Днепропетровского завода. Только и по сие время его роли тогда в Кирсанове я не знаю. Везде и всюду ему вход. На всяких собраниях ему первое слово. По моему приглашению он у нас в некоторых классах школы имел уроки. Но он тоже непременно на съезде. В вечерние часы я и Елизавета Афанасьевна к зданию УКОМа и там в сильнейший мороз ряд часов мы караулили. Наконец люди стали выходить, с билетиками на ужин, спешат в столовую. Увидали Трушина. Мы к нему, отозвали в сторону, о своем деле рассказали и упросили во что бы то ни стало добиться, чтобы I-й секретарь меня на следующий день принял. Уже за полночь Трушин постучал в окно и дал нам положительный ответ.
26/I - последний день согласно приказа УОНО существования нашей школы. Учителя и ученики притихли, в коридоре мертвая тишина, в редком порядке проходят уроки. Я из учительской ни ногой. И вот в 1 ч. заходит сотрудник УКОМа и говорит, чтобы я поспешил к Дудареву. Миг - и я в УКОМе в кабинете тов. Дударева. Простой, деловой, разумный человек. Поздоровались. "Рассказывайте, что у Вас. Ваше мнение о школе-гиганте". - "Считаю, что такое обоснование приказа - одна уловка. У Горелина видно, провал в деньгах, растрата". "Тов. Белоусов, идите и работайте, как работали".
Я был так рад, что не могу даже выразить словами. Обратно в школу я не шел, а как бы летел на крыльях, под собой земли не чуя. В школе прежде всего вбежал в класс к Елизавете Афанасьевне.
Горелин "в сферах" был как на пьедестале. Но Дударев моих слов о нем не пропустил мимо ушей, и комиссию по ревизии финансовой части школы нашей тут же послал во 2-ую ступень, чего ни Горелину, ни Володину и во сне не снилось. Записей на получение денег за обучение с учащихся ревизии он не предъявил, равно как записей и об израсходовании этих денег. "Ответственно заявляю, что все деньги, собранные за обучение, израсходованы мною по прямому назначению. В наличии не осталось ничего".
У меня письменная финансовая отчетность и на приход и на расход велась так же, как это делалось в гимназии.
За год было проведено 25 заседаний педагогического совета. Свидетельства об окончании девятилетки были выданы всем 45 ученикам 9 класса. Было выделено 10 кандидатов в ВУЗ, но разверстка пришла лишь на одного выпускника. Она была предоставлена Коновалову Георгию.
В июне я был вызван в Тамбов на конференцию заведующих школ семилеток и 2-х ступеней всей области с докладом о работе уклонов.
Ездил я с учеником Коноваловым. Так были представлены все школы: заведующий школы и представитель от учащихся. Заслушали мой доклад и в последующих по моему докладу выступлениях слово было предоставлено Коновалову. Его выступление, свободная, красочная, толковая речь поразила участников конференции. Мне потом заведующими Моршанской и Тамбовской школ в присутствии других заведующих было сказано весьма лестное в адрес нашей школы за высокое развитие и воспитание учащихся. "Ужели у Вас и еще такие есть?"
В Постановлении конференции было отмечено весьма удачное разрешение нашей школой вопроса об уклонах и была рекомендация - учесть наш опыт другим школам области.
После конференции начался период реорганизации школ 2-й ступени в школы девятилетки и в Тамбове и по уездным городам области. Вскоре и Кирсановская школа 2-й ступени была реорганизована во 2-ую Кирсановскую школу девятилетку.
Таким образом, создание девятилетки с уклонами в 8-м и 9-м классах было большой заслугой нашего коллектива учителей в деле воспитания и подготовки к жизни и полезной деятельности тогдашних выпускников школ девятилеток Тамбовской области.