Герб города Кирсанова

Локтионов Е.
"Ветеран особого риска"

Арестуйте меня в Риге!

Неучев родился в тамбовской деревне со странным названием Солдатчино (ныне Уметский р-н - прим. Р.П.). В царские еще времена здешнее поселение подняли мужики, закончившие военную службу. Тогда ведь в рекруты забирали на 25 лет, и к концу этого срока вояке податься было некуда: ни дома, ни семьи, вот и старались бывшие солдаты осесть в миру тесным привычным коллективом. И так повелось, что пацаны из этой деревни шли в основном тоже на армейскую службу. Хотя в семье Неучева потомственными считались профессии трудовые: слесарь, плотник, бондарь.

Рассказывая о детстве, Михаил Иванович сразу вспоминает учебы. Смеется: помните детский рассказ про Филиппка? Так вот это точно про меня. Моего возраста пацанов в деревне не было, подошло время - все отправились учиться, а мне-то только шесть лет. Что было делать, одному дома сидеть скучно! Убежал в школу с ребятами. Потерял по дороге здоровенные валенки в снегу, зашел в класс босиком. Учительница тогда решила: пусть ходит, а надоест - так сам дома останется. Но доучился. К 17-ти годам десятилетку закончил (по тем временам 10 классов образования - большая редкость была) и был зачислен в Тамбовскую авиашколу пилотов.

Молодой, бравый парень, на плечах - погоны курсанта, и вдруг - "я не хочу летать!" Почему так получилось?

Война ведь заставляла взрослеть рано. Отец погиб, прорываясь к блокадному Ленинграду, семья на мне была. И на первом курсе училища я уже прекрасно понимал - война заканчивается, и так много боевых летчиков стране уже не потребуется, а значит, нужно получать гражданскую специальность, чтобы всегда свой кусок хлеба заработать.

Об этом курсанту Неучеву довелось говорить аж с начальником летного училища. Начальник недетской логике первокурсника поразился настолько, что предложил: специальность выбирай сам, куда захочешь - туда и переведем! Неучев выбрал Ригу, там готовили специалистов по обслуживанию авиационных двигателей. В кадровом отделе новость, что курсант, годный по здоровью к летной работе да имеющий 10 классов образования (такие наперечет), собирается от них переводиться, вызвала скандал. Командир учебного батальона чуть не влепил Неучеву 10 суток ареста за то, что курсант посмел обратиться с просьбой о переводе к начальнику училища, минуя своих непосредственных командиров. Михаил Иванович тогда попросил написать резолюцию о наказании прямо на командировочном удостоверении, чтобы отсидеть свои 10 суток ареста уже в Риге. Но гроза миновала, и он своего добился: после учебы в 1948 году техник-лейтенант М.И. Неучев был направлен служить на 71-й полигон ВВС.

"Москва-400" в Крымских степях.

Этот столичный адрес для официальной переписки имел сверхсекретный военный аэродром неподалеку от станции Багерово близ Керчи. Главной задачей полигона была совместная с авиационными КБ подготовка испытаний и отработка самолетов самых разных систем, поступающих на вооружение советских ВВС, к боевому применению "изделия". Таким нейтральным словом учебные, техники и военные спецы традиционно называют ядерные боеприпасы.

На аэродроме испытывались механизмы подвески бомбы к самолету, отрабатывался пилотаж с изделием, техника бомбометания. Здесь же изучали баллистические характеристики советских атомных и термоядерных бомб. Конечно, самих зарядов в Крым не привозили, только оболочку-корпус, и первое время недостаток знаний и опыта приводил к нештатным ситуациям, которые сегодня Михаил Иванович вспоминает с улыбкой:

- Изделия по железной дороге в Багерово привозили ночью (для маскировки). Контейнер весил до 6 тонн. Автокрана у нас поначалу не было, а железнодорожным краном перегружать было слишком опасно. Пришлось соорудить вровень с платформой эстакаду, а затем уже на землю или трейлер. Однажды груз опрокинулся и изделие, пробив стенку контейнера, выползло головной частью наружу. Все разбежались, попрятались и по незнанию конструкции ждали: рванет или нет? Но все, понятно, обошлось.

Интенсивность работ на Багеровском полигоне определялась очень простой и суровой реальностью - для ядерного равновесия с США Советскому Союзу мало было создать свою бомбу, нужно было иметь надежный способ доставки атомного заряда к целям на территории вероятного противника. Тогда, в начале 50-х, Америка технически уже была способна бомбить нас. Более того, в США существовали подробно разработанные планы атомных ударов по советским городам. Уравнять шансы, а значит, сделать ядерный удар бессмысленным и невозможным, было жизненно необходимо. Поэтому и работали на полигоне нередко по 16-18 часов в сутки, засыпая первые зимы в непротапливаемых бараках, не снимая меховых комбинезонов.

Отработка связи самолет-боеприпас без основного снаряда продолжалась недолго. Известно, что первое наше атомное устройство - РДС-1 (аббревиатуру расшифровали - "Россия делает сама", и такое название прижилось) взорвали на Семипалатинском полигоне на специально построенной 30-метровой стальной башне. Так же испытывали и второй заряд, а уже РДС-3 решено было опробовать при бомбометании с самолета. Так Семипалатинск дал боевое крещение "Москве-400".

Бегом от радиации.

Испытания с основным зарядом добавили работы багеровским техникам. Неучев и его сослуживцы занимались подготовкой автоматики изделий. Кстати, впервые полностью снаряженную атомную бомбу он увидел в июне 1951 года на Семипалатинском полигоне. В цехе, где находится изделие, на охране стояли офицеры КГБ в звании не ниже майора. Здесь же Неучев, тогда старший техник-испытатель, в первый раз встретился со знаменитой "Бородой" - И.В. Курчатовым.

Самой опасной работой в испытательной бригаде был отбор проб воздуха из облака ядерного взрыва. На крыльях специальных самолетов крепились фильтры-ловушки. Пилот облетал чудовищный гриб, растущий после взрыва, после возвращения самолета фильтры снимали и отправляли на исследования. При этой работе предельно допустимой однократной дозой облучения считалось тогда 50 рентген. Но самолет, пронзивший ядерное облако, приносил на себе от 600 до 1000 рентген. Все дозиметры просто зашкаливало. пилоты после таких боевых заданий очень рано уходили с летной работы. Уходили… Задача техников была не безопаснее: снять фильтры с бьющего радиацией самолета и упаковать их для отправки ученым. Чтобы не превышать предельно допустимой дозы облучения, всю работу разбивали на этапы: на первом один человек только подбегал к севшему самолету, открывал корпус фильтра-ловушки и сразу должен был убежать. На втором надо было только выдернуть фильтр из креплений и так далее, пока сетка ловушки не оказывалась в специальной палатке, где ее разбирали, а фильтр-материалы укладывали в свинцовый ящик. Работали при сплошном треске счетчиков-дозиметров, надев изолирующие противогазы, обычные хэбэшные комбинезоны, резиновые сапоги и перчатки. Но разве это защита от радиации? Многие участники такой работы получили опасную дозу облучения, многие перенесли лучевую болезнь. Для Михаила Ивановича памятью о фильтре, сетки которого так туго выходили из корпуса, что приходилось упираться в него ногой, налегать грудью, остались страшно взбугрившиеся на ноге вены, больные легкие.

Страшный это процесс - ядерный взрыв. Хиросиму убила бомба мощностью 20 тысяч тонн тротилового эквивалента. Первый наш взрыв под Семипалатинском имел еще большую силу. И очень скоро мощь зарядов возросла до многих десятков, сотен килотонн. А термоядерные бомбы преодолели чудовищный рубеж - в миллионы тонн тротилового эквивалента. Из соображений безопасности с 1957 года такие испытания перенесли на Новую землю.

На том северном полигоне Михаилу Ивановичу работать не довелось, но изделия и самолеты-носители для новых испытаний продолжали отрабатывать в Багерово. Там же в конце 50-х проходил "обкатку" бомбардировщик ТУ-95-202. Такой странный индекс туполевского стратегического сверхдальника объяснялся его уникальным предназначением. Этот самолет готовился к испытаниям сверхмощной термоядерной бомбы РН-202, которую наши конструкторы поначалу окрестили "Иваном".

Почему "Кузькину мать" учили падать медленно.

Разрушительная сила "Ивана" в нормальном человеческом сознании не укладывается - 100 миллионов тонн тротилового эквивалента! Это во много раз большей всей взрывчатки, использованной в годы второй мировой войны. И все - в одной бомбе. Испытать ее в полную силу наши ученые не решились. К счастью для всей планеты. Гигантский взрыв мог бы привести к глобальной катастрофе. Поэтому "Ивана" 30 октября 1961 года проверили только на половину его расчетной мощности. Вспышка взрыва была видна с расстояния 800 км!

Имя, данное конструкторами, к сверхбомбе не прижилась, а с легкой руки Никиты Хрущева пошло гулять другое прозвище - "Кузькина мать", которой наш генсек так напугал весь мир.

Масса РН-202 была 26 тонн. Длина - 8 метров, диаметр - больше двух. Такая махина ни в каком бомболюке уместиться не могла. Серийный ТУ-95 пришлось специально переоборудовать, чтобы он мог носить "Кузькину мать" под фюзеляжем, а чтобы обезопасить самолет-носитель от колоссального взрыва, для бомбы пришлось разработать систему торможения из 4-х каскадов парашютов. Главный купол имел площадь 1600 кв.м - это больше, чем площадь парусов на мачте самого крупного парусного корабля. Но ведь только замедление падения бомбы давало бомбардировщику время уйти на безопасное расстояние.

Тот взрыв внес перелом в историю ядерной гонки сверхдержав. После него американцы согласились на запрет испытаний ядерного оружия в воздухе, на земле и на воде. Взрывы ушли под землю. И таких сверхмощных бомб с тех пор больше никто не испытывал. Люди, правящие нашим миром, возможно, осознали, что даже вся их власть может мгновенно испариться в буйстве термоядерного монстра.

Неучев посвятил свою жизнь работе над оружием. Это было абсолютно необходимо нашей стране. Это было неизбежно. Но суть этого оружия Михаил Иванович подчеркивает строчками писателя Игоря Мосина:

"Ядерная бомба выросла из нашего первобытного животного страха друг перед другом. Прошли тысячелетия, а мы по-прежнему не верим друг другу, боимся, страдаем от гордости, тщеславия, величия, нетерпимости, амбиций. Мы не смогли построить отношения, построенные на любви, добре, понимании. Выработать мирные пути решения споров, конфликтов, разногласий. И ядерная бомба - наказание человечеству за его безнравственность - злобу, ненависть, подозрительность. Не смогли жить с ангелами - живите с дьяволом. Этот дамоклов меч будет висеть над нашими головами до тех пор, пока мы не научимся говорить друг с другом…"

("Наш Кирсанов", 10 июля 2002 г.)

Наверх