Герб города Кирсанова

Реабилитированы посмертно

"Военный трибунал Белорусского военного округа. Справка. Дело по обвинению Кардаша Михаила Михайловича, до ареста 11 января 1938 года продавец магазина в коммуне имени Ленина Тамбовской области, рассмотрено трибуналом Белорусского военного округа 17 сентября 1957 года. Постановление Комиссии НКВД и прокурора СССР от 17 февраля 1938 года в отношении Кардаша отменено и дело за отсутствием состава преступления прекращено. Кардаш Михаил Михайлович реабилитирован посмертно. Председатель Военного трибунала Белорусского военного округа полковник юстиции В. Кондратьев. 18 сентября 1957 года".

"Военный трибунал Воронежского военного округа. Справка. Дело по обвинению Брицко Ивана Григорьевича пересмотрено Военным трибуналом Воронежского военного округа 19 ноября 1957 года. Постановление от 2 сентября 1938 года в отношении Брицко И.Г. отменено и дело о нем производством прекращено с полной реабилитацией посмертно. Председатель Военного трибунала Воронежского военного округа полковник юстиции Ежов. 21 ноября 1957 года".

"Военный трибунал Московского военного округа. Справка. Дело по обвинению Таболы Петра Григорьевича, 1894 года рождения, до ареста в январе 1938 года секретарь парткома коммуны (ныне сельхозартели) имени Ленина Кирсановского района Тамбовской области, пересмотрено Военным трибуналом Московского военного округа 22 июня 1961 года. Постановление от 4 ноября 1938 года в отношении Таболы Петра Григорьевича отменено и дело о нем прекращено за отсутствием состава преступления. Табола Петр Григорьевич реабилитирован посмертно. Зам. председателя Военного трибунала Московского военного округа подполковник юстиции Н. Соколов, 30 июня 1961 г.".

1.

Обыкновенная бумага, обыкновенные машинописные буквы. А слова, которые из них сложены, будто бьют по нервам, ввинчиваются в мозг: "за отсутствием состава преступления реабилитирован посмертно..." Значит, приговорен к смерти напрасно. Расстрелян безо всякой вины. По ошибке? По умыслу? По чьей-то злой воле? Но по чьей?

Эти вопросы дочь Михаила Михайловича Кардаша, дети Ивана Григорьевича Брицко, жена и дочь Петра Григорьевича Таболы начали задавать в 1957-1961 годах, когда получили справки о реабилитации близких людей - почти первые официальные документы с тех пор, как забрали их в 1938 году, увезли в никуда. На запросы и ходатайства не было ответов, и они жили почти в полном неведении о судьбах мужей и отцов.

Рассказывает дочь М. М. Кардаша Елена Михайловна Кардаш:
- Незадолго до папиного ареста стали делать обыск. Что искали, нам не сказали. Просматривали столы, шкафы, некоторые вещи. Взяли лишь паспорт, еще какой-то личный папин документ. Разговаривать с папой не разрешали. Но он все-таки сказал: "Не волнуйся, Ленок. Разберутся".

Елене Михайловне и ее матери Марии Михайловне в какой-то мере повезло. Им удалось еще дважды увидеть отца и мужа. Один раз, когда на другой день после ареста они понесли в Кирсановское отделение милиции для него вещи. Не зная, сколько его продержат и что понадобится, они наложили разной одежды полный чемодан. Прихватили и демисезонное пальто. В дежурном помещении милиции чемодан раскрыли и стали после просмотра бросать вещи по одной в дверь соседней комнаты. Там их подбирал Михаил Михайлович. Время от времени он выглядывал из-за двери, жену и дочь поразило, что седина, прежде лишь тронувшая виски, за одну ночь побелила всю голову.

Поговорить им опять не удалось. Не удалось этого сделать и при проводах на железнодорожном вокзале, куда Кардаша вместе с другими арестованными доставили через несколько дней.

Рассказывает Елена Михайловна:
- Примерно в одно время с отцом арестовали коммунаров Ивана Савкова (его позже освободили), Волкова, Ручку, Кузмича, еще кого-то, чья фамилии теперь не помню. Знаю только, что забирали лучших из лучших. За что, никто не знал, никому ничего не объясняли. Но слух шел, что забирают врагов народа. Сначала в это мало кто верил, потому что эти страшные слова звучали уж слишком нелепо. Из милиции на железнодорожный вокзал папу и его товарищей вели пешком. В сопровождении конвойных они шли следом за санями, на которых лежали их чемоданы. В зале ожидания вокзала колючей проволокой уже было отгорожено несколько скамеек, на них и посадили арестованных. Папа держался, как всегда, спокойно. Из того немногого, что сумел сказать, запомнила на всю жизнь опять те же слова: "Разберутся, Ленок".

Это была их последняя встреча. Мария Михайловна Кардаш ездила потом в Тамбов, где какое-то время содержали арестованных. От нее принимали передачи. На денежных почтовых переводах до самого июня 1938 года делали отметку "Вручен адресату". Потом сообщили, что адресат выбыл и больше, как ни стучались и кому не писали, до 1948 года не получили ни одной ответной весточки.

2.

В 1948 году ответ пришел из самой Москвы, из высокого партийного органа. Это был ответ на письмо, которое Елена Михайловна написала по настоянию уже безнадежно больной матери самому товарищу Сталину. Мать просила написать в нем об отце и о ней самой, начиная с того времени, когда в возрасте девятнадцати и шестнадцати лет они уехали от голода из родной Люблинской губернии в далекую Америку.

Было это в 1914 году. Спустя два года они поженились. Отец работал на шахте. И когда в 1920 году родилась у них дочь Лена, уже не испытывали той нужды, от которой бежали за океан. Но Родина тянула обратно. Да и судьба ее не была безразлична молодому Михаилу Кардашу. Он вступил в общество технической помощи Советской России, организованное в США летом 1919 года по инициативе Советской миссии и ее руководителя Л.К.Мартенса.

Из предисловия к книге "Ленинским курсом" (сборнику документов по истории ордена "Знак Почета" колхоза имени Ленина Кирсановского района Тамбовской области)

"Несмотря на преследование американских властей, оно (общество) быстро росло и уже к 1921 году насчитывало свыше 10 тысяч членов. Среди них был немало рабочих и крестьян, эмигрировавших в США из России в дореволюционное время, испытав на себе голод, нужду и лишения, они всеми силами стали добиваться возвращения на Родину, чтобы своим трудом помочь молодой советской республике в возрождении разрушенного хозяйства...". Ознакомившись с этим положением, пишет Л. К. Мартенс, В. И. Ленин со свойственной ему стремительностью немедленно приступил к реализации плана использования этого движения в целях хозяйственного восстановления страны. Обсудив этот план со мной, он не раз ставил вопрос о насаждении у нас, по возможности в каждом уезде, большего числа сельскохозяйственных коммун... долженствующих служить примером культурного ведения хозяйства для отсталого русского крестьянства..." Из приветственной телеграммы В. И. Ленина в Америку Обществу технической помощи Советской России 18 августа 1921 г.: "...я, от имени Совета народных комиссаров, выражаю Вам глубокую благодарность. От себя прибавлю - техническая помощь Соединенных Штатов и Канады нам очень нужна..." (ЦПА ИМЛ. ф.2 on.1 ед. хр. 20295).

Из письма В. И. Ленина в Америку Обществу технической помощи Советской России 20 октября 1922 года:
"Еще раз выражаю вам от имени нашей Республики глубокую благодарность и прошу иметь в виду, что ваша помощь по тракторной обработке земли является для нас особенно своевременной и важной. (В. И. Ленин. Полн. собр. соч.).

Елена Михайловна Кардаш не знает, были ли знакомы с этими документами родители. Но мать часто говорила, что поехали они в Россию потому, что позвал на помощь Ленин.

Еще рассказывала, что у отца за решение поехать были неприятности с полицией. Его даже чуть было не арестовали, и избежать этого помог племянник отца, обманувший полицейских.

Они приехали в Ирскую коммуну в 1923 году со второй партией коммунаров. Какими были в то время, видно с фотографий, сделанных в Америке в последние годы жизни там. Елена Михайловна бережно хранит их в альбоме, а две большие висят у нее на стене. Одна - свадебная отца и матери, а на второй, очевидно, последняя перед отъездом, вместе с ними и маленькая Лена. Родители молоды, красивы, принаряжены торжественно - празднично, а Лена в белом платьице сидит на высоком стульчике. В том же альбоме цветная открытка, на которой большой белый пароход с надписью на борту по-английски "Полония". Тот самый, который привез их в Россию строить новую счастливую жизнь.

Из статьи в газете "Правда" от 2 августа 1931г. "Неудачи Леди Астор", рассказавшей о посещении коммуны имени Ленина знаменитым английским писателем Бернардом Шоу, вместе с которым путешествовали по Советскому Союзу леди и лорд Астор - семья известных британских землевладельцев:
"В коммуне имени Ленина Кирсановского района и в окрестных деревнях леди провела несколько бесед с "угнетенным населением Советского Союза", и так как эти беседы представляют интерес не только для леди, мы позволим себе вкратце передать их содержание. После осмотра образцового коровника коммуны леди, несколько отстав от своих спутников, провела первую беседу с коровницей Марией Кардаш: "Ну как, - спросила леди, - трудно живется?" - "Да нет, не жалуемся, у нас, в коммуне, дела хороши".

Леди: Я спрашиваю, как вам лично живется, а не коммуне.
Мария: Так раз в коммуне дела хороши, так, значит, и мои дела, и всех. Мы ж коммунары.
Леди: Это неверно. Это вам внушают. Если человек не заботится сам о себе, он ничего не добьется.
Мария: А мы вот, когда о себе только заботились, жили плохо, а в коммуну пришли, коллективно живем - другое дело. Нет, коллектив везде нужен.
Леди: Поймите, что коллектив давит, не дает возможности жить, как хочешь. Вот я живу самостоятельно. Куда хочу еду, что хочу - делаю.
Мария: Так вы богачка, а рабочие, что у вас работают?
Леди: Наши рабочие живут хорошо. Они грамотны, культурны.
Мария: Не думаю, чтоб хорошо. А что культурны, так скорей революцию сделают.
Леди: У нас не может быть революции.
Мария: Что вы, обязательно будет. У нас вот с начала революции сколько неграмотных, некультурных было, а сделали Октябрь. А раз у вас, вы говорите, культурные рабочие - обязательно сделают.
Леди: Во всяком случае, у нас не будет большевизма.
Мария: Будут. Большевики будут. Без них не обойдетесь.
Леди: Нет, нет, нет.
На этом разговор закончился..."

Точку зрения Марии Кардаш в части жизни в коммуне полностью разделял ее муж Михаил Кардаш, вступивший в 1931 году в ВКП (б).

Рассказывает Елена Михайловна Кардаш:
- Папа был нежным отцом, честным коммунистом. Он верил в честность других, в справедливость. Мама тоже верила в это, потому заставляла меня писать в разные адреса, добиваться правды.

В письме на имя И. В. Сталина Елена Михайловна снова просила сообщить о судьбе отца, его местонахождении, чтобы хотя бы перед смертью мать могла написать ему. Ответ на этот раз пришел. Но касался лишь запроса в части переписки и имел такой смысл: в дальних лагерях осужденные содержатся без права переписки.

Марию Кардаш этот ответ уже не застал в живых. А у Елены Михайловны родил слабую надежду: все-таки жив. А через девять лет, в 1957 году ей прислали справку Военного трибунала Белорусского военного округа о реабилитации отца посмертно.

3.

Семьи И. Г. Брицко и П. Г. Таболы переживали за своих близких не меньше. Тоже верили, надеялись, хотя уже слыхали из разных уст, что все арестованные расстреляны.

Рассказывает дочь Ивана Григорьевича Брицко Елена Ивановна Брицко:
- Нас у родителей было четверо. Все родились в Америке, куда из Белоруссии уехали на заработки отец и мать. Отец уехал в 1910 году, мать - в 1914-м. Оба работали на прядильной фабрике. Жили в фабричной квартире. Когда дети стали подрастать, отец решил вернуться на родину, где уже десять лет была советская власть. Решение это он объяснял тем, что в Америке он не сможет дать детям хорошего образования, а он, сам малограмотный, очень этого хотел.

Брицко приехали в коммуну имени Ленина 16 декабря 1927 года. Ивану Григорьевичу было тогда 48 лет. Его жене Степаниде Степановне - 39, сыновьям - десять и три года, дочерям - двенадцать и шесть лет.

Шестилетней была Елена. Из первых уроков, полученных в коммуне, она прежде всего усвоила такой:
- Увидишь на дороге гвоздь или другую железку - подними, неси к складу, положи в ящик или отдай старшим.
Бережливость, честность, трудолюбие исповедовал и отец, рядовой колхозник, беспартийный человек.

Рассказывает Елена Ивановна Брицко:
- Мы не знали, за что забрали его. Отцу было в 1938 году уже 59 лет, мне - 16. Я в то время училась в кирсановской школе, проститься с отцом не смогла. Когда вернулась домой, узнала, что дома был обыск...

"Протокол обыска. 1938 года, февраля месяца, 18 дня. Участковый инспектор Кирсановского РОМ Широков на основании ордера Кирсановского (далее слово не разборчиво - Е. У.) Управления НКВД по Тамбовской области № 89 произвел обыск у гр. Брицко Ивана Григорьевича, проживающею в коммуне имени Ленина Екатериновского сельсовета... Наименование изъятого: 1. Военный билет № 127 на Брицко И. Г. 2. Справка сельсовета № 5 на имя Брицко. Остальное при обыске ничего не обнаружено".
И все-таки его арестовали. Как врага народа.

Рассказывает Елена Ивановна:
- Отец - "враг народа". Значит, мы - дети "врага". Мы сразу почувствовали это. Во время войны у нашей семьи отобрали советское гражданство. Забрали у всех паспорта. Вместо них выдали виды на жительство.

Дольше всех сохраняла паспорт Елена. С первых дней Великой Отечественной ее мобилизовали на оборонительные работы. То увозили под Смоленск, то в другие места. А в январе 1942 года направили под Сталинград в путевой ремонтный поезд, где работала она до августа 1947 года.

На том поезде и разыскали ее через отделение милиции. Забрали паспорт. Выдали вид на жительство. С ним и жила Елена Брицко, пока снова не стала гражданкой Союза ССР.

"Cnpaвкa - выдана для получения паспорта. Гр-ка Брицко Е. И. принята в гражданство СССР. Гражданство установлено Президиумом Верховного Совета РСФСР от 20 декабря 1950 года".
В 1957 году она узнала о посмертной реабилитации отца. В 1962 году вступила в КПСС.

4.

Дочь Петра Григорьевича Таболы Ия Петровна Табола, как и Елена Михайловна Кардаш, вступать в партию не стала. Обе, несмотря на прошедшие годы, очень хорошо помнили, как вступали они в комсомол. Елену Кардаш туда не приняли. Ию Таболу приняли, но намеками на родство с "врагом народа" причинили такую боль, что помнит ее и поныне.

Та боль была, конечно, не первой, потому что не первый раз слышала она обидное и неприемлемое: "дочь врага народа". Но слышала от людей, которых мало уважала. А тут их, хотя и не сказали, но явно подразумевали, учиняя ей пристрастный опрос в горкоме ВЛКСМ.

Ее отец П. Г. Табола вступил в Коммунистическую партию в Америке. Бежал туда из Западной Белоруссии тоже от голода в 1912 году. Перед тем женился, но уехал один, оставив жену у своих родителей. Тех, а с ними и Софью Таболу, в 1914 году, во время первой мировой войны, выселили из Белоруссии, где жили они до 1922 года, едва не умерев от голода и тифа.

Но выжили. Вернулись в родные белорусские места. А в 1924 году вернулся из Америки Петр Табола. Приехал, правда, не домой, а в Тамбовскую область, в коммуну имени Ленина с последней партией коммунаров. Он мог бы приехать и раньше, но был ответственным за техническое оснащение коммуны, заботясь и о тракторах, и о гвоздях, и многом другом.

В Америке он работал сначала в ночной столовой. Потом плотником. С образованием Общества технической помощи Советской России вступил в него, как коммунист горячо приняв к cepдцy идею создания сельскохозяйственной коммуны.

Из предисловия к книге "Ленинским курсом" (сборнику документов по истории ордена "Знак Почета" колхоза имени В. И. Ленина).

"В числе приехавших коммунаров (65 человек) было 12 коммунистов, переведенных из американской коммунистической партии в РКП (б) и направленных Центральным комитетом партии в распоряжение Тамбовского губкома РКП (б). Они организовали коммунистическую фракцию при совете коммуны и вошли в состав Ирской волостной партийной ячейки. В августе 1922 года решением Кирсановского укома РКП (б) при коммуне была утверждена самостоятельная партийная ячейка. Она являлась организующим ядром, направлявшим всю деятельность коммуны".

В числе первых коммунистов - коммунаров, прибывших из Америки на земли бывшего совхоза "Ира", Петра Григорьевича Таболы не было. Он был, как говорилось, в третьей партии эмигрантов и перевелся из американской коммунистической партии в РКП (б) позднее. Но тоже стал одним из самых активных ее членов.

Рассказывает жена П. Г. Таболы Софья Степановна Табола:
- Муж мало бывал дома. Через несколько лет по приезде в коммуну он поступил в Московскую партийную школу. Когда закончил ее, работал по направлению на партийной работе в Минске. Потом стал секретарем партийного комитета в коммуне имени Ленина, часто замещал председателя коммуны Богданова. Он был все время в производственных, партийных заботах. Часто ездил по хлебозаготовкам. Рисковал жизнью.

Когда в коммуну приезжали делегации из Америки, он всегда сопровождал их. Сопровождал и английских гостей, в составе которых были Бернард Шоу и Астор. Бернард Шоу приходил даже к нам домой и долго беседовал с мужем о коммуне. Беседа шла на английском языке. Муж знал его очень хорошо, хотя изучал самостоятельно. Грамота у него была не очень большая, но он много читал. У нас было много разных книг и словарей, в том числе русско-английский и англо-русский.

Из их квартиры были хорошо видны окна парткома, размещавшегося в соседнем доме. Свет в них горел, как правило, допоздна, и семейные Петра Григорьевича знали: он работает. Когда в коммуне начались аресты коммунистов, на окна смотрели с облегчением: раз горит свет, то еще не забрали.

Вспоминает дочь П. Г. Таболы Ия Петровна Табола:
- В тот день, 5 января 1938 года, в Кирсанов отправляли новую партию арестованных. (Всего из коммуны за короткое время арестовали больше двадцати человек). На этот раз забрали Калошу, Августина, еще двоих или троих коммунистов. Их везли в город на санях, и папа поехал вместе с ними, потому что ему сказали, что его вызывают в райком. Он зашел домой переодеться. Надел потертую кожаную куртку, поверх брезентовый плащ, потому что на улице шел мокрый снег. Я, десятилетняя, выбежала за ним на крыльцо, и папа, обняв, спросил, что привезти из города. Я ответила: "Орехи". Папа сказал: "Обязательно привезу" и пошел, не оглядываясь, от крыльца. Больше его я никогда не видела.

В Кирсанове у райкома партии Табола хотел сойти с саней. Но конвойный сказал:
"Не сходить. Вы арестованы".
На другой день на квартире у П. Г. Таболы сделали обыск.

"Акт вскрытия шкатулки металлической, изъятой при обыске у Таболы П. Г. 1938г., месяца января, 6 дня в сельхозартели имени Ленина. Я, сотрудник Кирсансвского райотдела НКВД, сержант милиции Матершев в присутствии понятых... вскрыл шкатулку. Изъято при обыске у Таболы Петра Григорьевича членский профсоюзный билет на имя Таболы № 7531В, удостоверение на право ношения огнестрельного оружия № 88 от 11 февраля 1937 г., командировочное направление на работу в ЦЧО (Центральную Черноземную область - Е. У.) из Белоруссии от 3 июня 1933 года, удостоверение об окончании ВКШК № 203, сберегательная книжка № 575 на 2 тысячи рублей, военный билет, патроны к револьверу системы "Кольт" 18 шт., страховые квитанции".

Та шкатулка до сих пор цела у Софьи Степановны и Ии Петровны Табола. Они и живут в том же доме, в котором жили при Петре Григорьевиче, только в другой квартире. Из прежней двухкомнатной их выселили сразу после его ареста. Поселили в меньшую и неудобную. Точно так же выселили из просторной в совсем тесную Степаниду Степановну Брицко с четырьмя детьми.
Теперешнюю просторную комнату дали Таболе позднее, учтя, очевидно, трудовые заслуги Софьи Степановны.

Жены большинства репрессированных, оставшись без мужей, не изменили своего отношения к работе. Скорее, напротив, стали трудиться еще старательнее. Но не избежали подозрительности к себе, недобрых взглядов и прямых укоров. Кто-то по наивности и неведению полагал, что зря НКВД не заберет. Кто-то знал или догадывался, что забрали именно зря, но боялся отстаивать истину и предпочитал подстраховать себя: отстранить от ответственной работы члена семьи репрессированного.

Вот так отстранили от фермы и С. С. Таболу, работавшую много лет дояркой. Сначала направили в общественный сад. Потом какое-то время стирала она белье для холостяцкого общежития. Когда заболела, местные медики, несмотря на высокую температуру, отказались пойти на дом к Софье Степановне. (Вот также отказывались лечить и Марию Михайловну Кардаш).

На ферму, ставшую уже колхозной, Софья Степановна все-таки вернулась. И работала так, что заслужила орден Трудового Красного Знамени, медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", медали Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставки, в том числе Большую серебряную, звание отличника социалистического сельского хозяйства... На пенсию она ушла в шестьдесят четыре года, будто старалась поработать еще и за мужа.

На пенсии теперь и Ия Петровна, работавшая много лет в колхозной бухгалтерии и награжденная медалью "Ветеран труда".

Такие же медали у дочерей М. М. Кардаша и И. Г. Брицко пенсионерок Елены Михайловны и Елены Ивановны, удостоенных помимо того почетных грамот и почетных званий (имя Е. М. Кардаш занесено к тому же в колхозную Книгу почета).

Эти награды пришли к ним, как и к Софье Степановне Таболе, позднее. В первые же годы после страшного 1938-го они, совсем юные, оказались в душной атмосфере изоляции со стороны многих окружающих. Им бы устраивать личную жизнь, а они боялись выйти лишний раз из дома, чтобы не услышать обидного и горького - "дочь врага народа". И все ждали, что снимут с них это клеймо, попросят прощения за искалеченные жизни.

Документы о реабилитации отцов Елена Михайловна Кардаш и Елена Mихайловна Брицко получили почти через двадцать лет. Ия Петровна Табола - через двадцать три года. Сбылись прощальные слова коммуниста Михаила Михайловича Кардаша адресованные дочери: "Разберутся, Ленок". Разобрались. Но слишком поздно. И по мнению Елены Михайловны, не до конца. А она, уже очень больной человек, хочет до конца восстановить честь отца, в первую очередь партийную. Хочет знать все о том, как и почему могло случиться непоправимое и несправедливое.

Из ее письма в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС: "Я очень хочу знать (и надеюсь на это в наше время перестройки), кто были эти люди, которые жили рядом с отцом и другими коммунистами, которые оклеветали честных, ни в чем неповинных людей, поставили свои подписи под своими сфабрикованными обвинениями..."

Из реабилитационных документов: Кардаш Михаил Михайлович, 1895 года рождения, уроженец д. Корхово Белгородского уезда Люблинской губернии, состоял членом ВКП (б) с 1931 года, имел партийный, билет за № 2248017. В момент исключения из партии работал в коммуне имени Ленина Кирсановского района. Решением первичной парторганизации коммуны им. JIенинa от 22 января 1938 года исключен из рядов ВКП (б) как арестованный органами НКВД. Бюро Кирсановского райкома ВКП (б) 4 февраля 1938 утвердило это решение. Постановлением Комиссии НКВД и Прокурора СССР от 17 февраля 1938 года осужден по статье 58 - 6 УК РСФСР к расстрелу. Определением Военного трибунала Белорусского военного округа от 17 сентября 1957 года вышеуказанное постановление... в отношение Кардаша М.М. отменено и дело прекращено за отсутствием состава преступления.

Бюро обкома КПСС постановило - реабилитировать т. Кардаша Михаила Михайловича в партийном отношении (посмертно).

Из мартовского (1989 года) постановления бюро обкома КПСС: Вопрос о реабилитации в партийном отношении названных товарищей (кроме Кардаша реабилитировано еще несколько человек - Е.У.) поставлен их детьми и родственниками: Изучение их персональных дел показало, что все они были исключены из партии без глубокого, всестороннего и объективного анализа предъявляемых им обвинений".

Последние строки постановления бюро обкома партии дают ответ еще на часть вопросов Елены Михайловны Кардаш. Придет время, она получит его и на все остальные. Возможно, выяснит конкретных лиц, виновных в гибели ее отца и других преданных Советской власти людей.

Это она считает для себя важным. Для всех же нас важны не столько конкретные имена людей, исполнявших чужую злую волю, сколько причины, породившие эту волю. Нам важно не допустить больше в истории страниц, которые калечат людские биографии, биографию общества.
Май 1989 г.

Наверх