Кузнецов А.П.
|
Когда началась Великая Отечественная, Александру Петровичу Кузнецову было двадцать восемь лет. А за плечами было уже две войны - с японцами на озере Хасан и финская. На озере Хасан Кузнецов воевал в период трехлетней срочной службы, а с белофиннами - уже после нее, призванный вновь через десять месяцев, как вернулся домой. |
К тому времени у Александра уже была семья: жена и дочь. Скоро родился сын. А он словно чувствовал, что им недолго быть вместе. 21 июня 1941 года, когда подходили к концу очередные десять месяцев его пребывания дома, он позвал жену, Евдокию Максимовну, в фотографию. А уже через день опять попрощался с ней. Опять уходил, теперь на Отечественную.
До призыва на срочную службу работал Кузнецов вместе с отцом столяром на станции “Кирсанов”. В армии стал шофером и после первого увольнения в запас стал водить мясоптицекомбинатовскую машину. Когда вернулся домой после финских событий, поступил в Кирсановскую школу механизации сельского хозяйства, учился успешно. Документальное тому подтверждение - фотография Кузнецова, снятая когда-то с Доски почета школы механизации и переданная семье. На обороте ее надпись: "Отличник учебы 1940 - 1941 годы". И подпись директора школы.
На последнюю войну он пошел уже как опытный автомобилист. В письме от 7 июля 1941 года он писал: "Нахожусь в автобатальоне. У меня находится 19 машин… Со своими бойцами вместе ездим. Это, конечно, лучше, чем шофером". Это было второе письмо Кузнецова. Первое, датированное 5 июля, начиналось словами: "Здравствуй, многоуважаемая Дуся. Передаю тебе свой сердечный привет и крепкий поцелуй. Еще целую дочку Юлю и сына Толю. Целую папу, маму, бабушку…" А дальше говорилось: "В настоящее время я жив и здоров. Нахожусь… в лагерях, пока что никуда не выехали. Дуся, я очень соскучился о Толе и об тебе, но ничего не поделаешь.. Ты особенно не беспокойся. Жив буду - приеду, а если что случится, то прошу хотя бы вспоминай, и расскажи сыну про меня. Дальше, Дуся, я прошу тебя, пропиши, что творится в Кирсанове, и еще тебе сообщаю, что на основании постановления ты должна получать 100 руб. на детей в месяц. Пока до свидания. Остаюсь верный ваш муж Кузнецов…"
А в том, втором письме, Александр Петрович сообщал: "В настоящее время нахожусь в дороге по неизвестному направлению, конечно, на фронт…. Но пока что ничего не видно, что будет дальше, живы будем - увидимся… Вы пока не беспокойтесь, живите себе, как вам там нужно…"
Через два дня, 9 июля 1941 года, он прислал еще письмо, оказавшееся последним:
"Здравствуйте, многоуважаемая Евдокия Максимовна. Передаю вам свой сердечный привет и крепкий поцелуй. Еще целую сына Анатолия и дочку Юлю. Передаю привет и крепко целую папу, маму и бабушку. Дуся, в настоящее время я жив и здоров. А пишу из Москвы. Сейчас стоим в Москве, т. е. в 7 километрах от центра города. Дуся, пока особенно не беспокойся обо мне, старайся думать о себе и о детях. На основании приказа Президиума Верховного Совета СССР ты должна получать 100 руб. в месяц. Дуся, по призыву нашего вождя тов. Сталина вы должны жить дружно и сплотиться как никогда, всячески поддерживая постановления нашей власти. Мы победим. Победа будет за нами. В том нет сомнения. Дуся, ты должна помнить, что ты не одна. Пока до свидания. Остаюсь твой муж А.П.Кузнецов. Поезд тронулся, пишу на ходу. Целую 1000 раз. До свидания…"
И Евдокия Максимовна всю войну и все годы после нее ждала этого свидания. Ждали его Юля и Толик, которым перед началом войны было семь и два года. Ждали родители Александра - Петр Антонович и Татьяна Никифоровна. Ждала бабушка Евдокия Алексеевна. Ждали, как и жили, все вместе. Надеясь все вместе, что Александр, как и с первых двух войн, вернется живым.
Похоронка, какую принесли им, попала в руки Татьяны Никифоровны, матери Александра Петровича. Она не захотела поверить ей. Не захотела поколебать веру у всех остальных, особенно у мужа, который только тем и жил, что ждал сына. Она скрыла похоронку и от него, и от снохи Евдокии Максимовны. И, убеждая их, а более всего, наверное, себя, постоянно твердила, как заклинание: "Шурка жив…". И даже в смертный час мужа, скончавшегося перед самым концом войны, не открыла ему страшную и горькую правду. Не открыла ее свекровь и снохе. И Евдокия Максимовна продолжала жить с мыслью, что Александр пропал на войне без вести. А коль не убит, так отыщется…
Тайна открылась нечаянно, когда Толе, Анатолию Кузнецову, пришел срок идти в военкомат. Там-то и узнал он о том, что отец его, Александр Петрович Кузнецов, погиб смертью храбрых 23 февраля 1943 года.
И вышло так, что не почтальон, а сын принес Евдокии Максимовне как бы извещение о смерти мужа спустя много лет по окончании Великой Отечественной войны. А потом нашелся и очевидец его гибели. Собственно, его и искать не надо было. Он, житель села Кобяки, и до того не раз встречался с Евдокией Максимовной. И не раз порывался ей рассказать о том, что знал. Но все не решался, останавливаемый верой женщины в то, что муж жив. Теперь, когда узнал, что тайны больше нет, он поведал о последнем часе Александра Кузнецова.
Оказалось, это было в смоленском лесу. В перерыве между боями бойцы сели поесть. И тут просвистел снаряд. Александр Петрович Кузнецов был убит. Похоронен в том же смоленском лесу. Евдокии Максимовне за семьдесят. Ее дочь, Юлия Александровна, окончила педагогический институт, работает в средней школе №85. Сын Анатолий - инженер-нефтяник в Башкирии. У обоих по двое детей. Есть у Евдокии Максимовны и правнучка. Она и теперь свято чтит память мужа, бережно храня все, что связано с ним. Четыре года назад редакция проводила у себя встречу солдатских вдов Великой Отечественной. Евдокия Максимовна пришла на нее с той фотографией, которая запечатлела ее и ее мужа в самый канун войны, 21 июня 1941 года. Касаясь друг друга щеками, глядели с нее молодые красивые люди - светловолосый и светлобровый мужчина с сосредоточенным, будто отрешенным, взглядом и полненькая, светящаяся счастьем женщина. А когда в Кирсанове состоялось открытие памятного мемориала, на нем выступила дочь Кузнецова Юлия Александровна Байкулова:
- У нас, живых, есть много прав - право трудиться, право любить и быть счастливыми. Но одного права у нас нет и не будет - забыть о том, что сделали наши отцы и дети во имя Победы, во имя жизни. У нас, у кирсановцев, есть теперь в нашем городе святое место, куда могут приходить вдовы, дети, внуки, правнуки погибших на войне, чтобы выразить свою скорбь по тем, кто в нашей памяти вечно останется молодым.
Александр Петрович Кузнецов тоже навечно остался молодым в памяти тех, кто знал, любил и теперь любит его. А имя его на третьей гранитной плите от Вечного огня справа.
Октябрь, 1989 г.
© Е.С. Уривская. Голову в почтении склоняя... Кирсанов, 2001 г.