Герб города Кирсанова

ПРОКЛЯТИЕ ВЕДЬМЫ

Случай, произошедший с моим дядькой Юрием Тимофеевичем


Катись, ведьма, за мхи, за болота,
За гнилые колоды,

Где люди не бывают,


Собаки не лают,
Петухи не поют, -
Тебе там и место.


Жила в нашем селе Молоканщина одна старуха но прозвищу Земелиха, которую все считали ведьмой. Её низенький дом стоял на отшибе, заросший деревьями и кустами, и оттого он казался диким и заброшенным. Про старуху ходили разные сплетни, которые разносили как бабы, так и мужики. Кто говорил, что видел, как она собирала травы на Ивана Купалу. Кто уверял, что Земелиха выдаивала соседских коров, после чего коровы сохли и не давали молока. Данила же Петрович клялся, что в пасхальную ночь с заговенным творогом, стоя у церковных дверей и держась за дверную скобу, он точно видел у старухи маленький хвост. Слухи были один нелепее другого. Говорили даже, что видели, как ведьма вылетала из своего дома на помеле через печную трубу, и, что оборачивается она то свиньёй, то собакой, а то сорокой. Юродивый Санёк-чумулёк уверял, что видел, как бабка обернулась рыжей кошкой.
Я не особо верил во все эти россказни, но так или иначе, они оставались в голове, и я их помнил всю жизнь.
Однажды вечером мы — несколько молодых ребят — пошли на танцы в соседнее село Чутанбвку. Уж так повелось, что «чужие» девушки всегда кажутся красивее и привлекательнее, чем в своём селе.
Веселье прошло без драк и без других каких-либо выяснений отношений. Мы договорились встретиться заполночь на окраине Чутановки и пойти домой. Каждый кавалер провожал до дома свою барышню и возвращался на условленное место сбора. Проводил и я.
Дождавшись последнего ухажёра, мы тронулись
в обратный путь, хвастаясь перед другими, кто во
что горазд. По дороге нам повстречались чутанов-
ские ребята, ходившие к нашим девчонкам. Им, в
отличие от нас, досталось от наших пацанов «на
орехи», из-за чего они были недовольны. Постояв и
покурив с ними, мы мирно разошлись, обменяв
шись последними новостями.
Дойдя до Молоканщины, мы, попрощавшись, разбрелись по своим домам. Мой путь лежал как раз мимо дома Земелихи и, при свете луны я заметил через густую листву, что на крыше её избы стоит коза. Сначала я грешным делом подумал, что это чёрт, но, присмотревшись, всё же различил козу. Та стояла и смотрела с каким-то недружелюбием на меня. Я цыкнул на неё, но коза даже не пошевельнулась. Тогда я взял валявшийся рядом обломок кирпича и, оглянувшись, чтобы кто не увидел, кинул в неё. Кирпич угодил ей по левой задней ноге, и коза, спрыгнув с крыши, прихрамывая, скрылась во тьме.
Дня через два я повстречался с Земелихой и заметил, что старуха прихрамывает на левую ногу. Увидев меня, она сквозь зубы процедила:
— Как аукнется, так и откликнется. Быть и тебе хромым всю жизнь.
Она захромала дальше, а я стоял и смотрел ей вслед.
Прошло время, и случай этот стал понемногу забываться, но я почувствовал, что ступни ног стали болеть. Потом на них появились большие сухие мозоли. Наступать стало так больно, что я ходил хромая. Обращался и к врачам, и к знахарям, но всё тщетно. Только одна бабка знахарка сказала, что избавить от этого может тот, кто наслал это.
Идти к ведьме я, конечно же, не хотел, но меня тянуло к её дому, как преступника тянет на место преступления. Один раз поздно вечером я всё-таки побрёл к заросшему дому, но, подойдя, очень сильно испугался прокатившейся через дорогу со страшным грохотом пустой бочки.
Я был уверен, что это проделки ведьмы! И, не смотря на своё комсомольское воспитание, я пошёл тайком в церковь. Ногам легче не стало, но после посещения церкви сильно захворала и слегла Земе-лиха.
Умирала она долго, мучаясь в страшных судорогах, и всё никак не могла отойти, пока к ней не приехала племянница — зеленоглазая красавица семнадцати лет но имени Светлана. Говорили, что Земели-ха отдала душу в тот же миг, как Светлана подошла к постели умирающей. Схватив племянницу за руку, старуха прошептала: «На!» После этого она откинулась на спину и умерла, высунув изо рта длинный, похожий на лошадиный язык.
Похоронив Земелиху, Светлана осталась жить в её доме.
Мои ноги продолжали болеть, и однажды вечером, набравшись духу, я пришёл к дому ведьмы. Подойдя к калитке, я остановился и стал ждать. Скоро, заметив меня, Светлана пригласила войти. Мы сели на старую скамейку во дворе, и я рассказал всё, что со мной приключилось. В ответ на это девушка сказала, что не знает, как мне помочь и, что ничего в этом не понимает. Но так же призналась, что после приезда сюда, в ней что-то изменилось. Ещё она рассказала, что соседи жалуются на то, что у покойница приходит к ним по ночам сводить старые счёты. И они просили разрешения вбить осиновый кол в её могилу, чтобы усопшая успокоилась. Ото всех этих разговоров голова шла кругом.
Я вернулся домой и всё думал о Светлане. Никогда не видел я такой красоты! Также из головы не выходили все разговоры об её тётушке.

Вскоре Светлана уехала из нашего села, и дальнейшая её судьба мне неизвестна.
Однажды я возвращался домой через погост, пробираясь между покосившимися крестами. Проходя мимо могилы Земелихи, которая была в стороне от остальных, я заметил кол, торчащий из надгробия. Серые вороны и чёрные грачи облепили могилу и близ растущие деревья. Успокоилась ли покойница или нет — мне не известно.
Прошло уже много лет. Я женился, но красавицу Светлану всё не могу забыть. Вороны и грачи не покидают излюбленного места на кладбище, а ноги мои до сих пор болят. Вот ведь как, племяш, бывает.

Наверх