Герб города Кирсанова

Просветов Р.
Уездный предводитель Владимир Михайлович Андреевский

Потомственный дворянин Тамбовской губернии Владимир Михайлович Андреевский родился 30 октября (12 ноября) 1858 г. в Тамбове. Его предки были военными. Дед, Степан Степанович Андреевский, был генералом Отечественной войны 1812 года. В 1814 году вместе с русской армией он вошел в Париж. Отец, Михаил Степанович Андреевский, служил на Кавказе и участвовал в сражении под Ахульго (Кавказская война 1817-1864 гг.). Однако самому Владимиру Михайловичу не суждено было стать военным. Он родился в знаменательную эпоху гражданских преобразований. Уже вовсю работали Губернские Комитеты, шла подготовка к освобождению крестьян от крепостной зависимости. Дворянская молодежь с радостью и надеждами смотрела в будущее, старики - со страхом и недоверием. "На моих крестинах, пишет в своих воспоминаниях В.М. Андреевский, - мои дяди - братья моей матери Вышеславцевы и двоюродные ее братья Чичерины - пили шампанское за мое здоровье и завидовали мне и моему поколению, которому, по их мнению, суждено было увидеть чудесные плоды того великого акта, наступление которого они ожидали в ближайшее время".

В 1859 году отец Владимира Михайловича был избран предводителем Кирсановского уезда, а дяди его все были посредниками и с увлечением самоотверженно отдавали свои силы реформе 1861-го года. Четырехлетним мальчиком Владимир приносил на голове, как священную книгу "Уложение о крестьянах" из кабинета отца в залу, где собирались на заседание съехавшие посредники. То была волнующая и деятельная эпоха в истории России.

Первоначальное образование Владимир Михайлович получил дома. В возрасте 9 лет был отдан на обучение в Московский лицей памяти цесаревича Николая (Катковский лицей) и успешно его окончил. Поступив в Московский университет на юридический факультет, Андреевский стал свидетелем буйства политических стихий. Позже он напишет: "Классическая гимназия, наполняя ум и память ненужным балластом бесполезных знаний, не воспитывала детей и юношей в идеях дисциплины, национального сознания и патриотизма. Университет создавал из голодной толпы предоставленных самим себе студентов, окруженных к тому же всеми соблазнами и пороками большого города, кадры недовольной, антипатриотической интеллигенции". Бывали моменты, когда посещение учебного заведения было буквально опасным и отец В.М. Андреевского, уезжая в Тамбов, брал с сына честное слово, что за время его отсутствия тот не будет ходить на лекции в университет.

По окончании университета Андреевский отправляется в заграничное путешествие. "Такое отдохновение и ума и нервов было в высшей степени благотворно, - пишет Владимир Михайлович. - Жаль только, что мною была сделана ошибка: мне хотелось видеть слишком многое зараз - Берлин, Париж и Cotr d'Aeur, Венеция, Флоренция, Рим и Неаполь, Александрия, Каир и плавание по Нилу до первых порогов, Иерусалим, Палестина и Сирия до Дамаска и Гелиополиса, Кипр, Родос, Смирна, Афины, Константинополь и через Одессу домой, т.е. в Тамбов…".

Вернувшись в Россию, В.М. Андреевский поступает на службу в Гражданский Кассационный Департамент Сената на должность младшего помощника столоначальника. Стоит сказать, что в отличие от расхожего (распропагандированного) типа царского чиновника-взяточника все товарищи Владимира Михайловича, по его свидетельству, были скромные труженики, "не только добросовестно исполнявшие свои служебные обязанности, но с увлечением, идейно служившие идеалам правды и права". Не доверять этим словам нет никаких оснований, о чем свидетельствуют облик и дальнейшие дела самого Андреевского.

Кроме занятий по делопроизводству в Комиссии им была сделана большая работа: перевод на русский язык нового швейцарского Code des Obligations и составление книги о Египте, задуманной в начале как беспритязательное описание личных впечатлений от путешествия, но обернувшейся в современный сборник точных сведений об этой стране. К этому времени Владимир Михайлович становится членом Императорского русского географического общества, а одобрение и рекомендация для библиотек средних учебных заведений его книги о Египте послужило ее успешному сбыту. Таким образом, на заработанные деньги Андреевский совершил поездку в Англию к своим товарищам по недавнему путешествию.

В зиму с 1885 на 1886 год служебной карьере В.М. Андреевского был положен предел: умерли один за другим его бездетный дядя Л.А. Воейков, женатый на сестре его матери, а два месяца спустя и отец. Так что Владимир Михайлович оказался в семье единственным мужчиной, который мог бы вести хозяйственные дела.

Несколько поколебавшись, Андреевский решает бросить службу в столице и переехать в деревню, в родное свое имение "Богословка" Кирсановского уезда. "Какой-то внутренний голос совести говорил мне, - вспоминает он, - что грешно, соблазнившись комфортом и интересом столичной жизни, уклониться от скромной и тусклой жизни в далекой глухой деревне. Не преувеличивая значения моего решения, я, тем не менее, думал с точки зрения петербургского чиновника, что я шел на подвиг, и решился я на него лишь потому, что имения, оставшиеся после отца и дяди, были довольно большие - около 15 тысяч десятин - и я понимал, что много добра или, наоборот, зла может быть сделано при том или ином направлении дел, управляя таким обширным хозяйством. Пушкин еще когда писал: Мне жаль, что мы руке наемной

Вверяя чистый свой доход,
С трудом в столице круглый год
Влачим ярмо неволи темной,
Не скажет, кажется, никто.

Вот я "руке наемной" и не пожелал вверять свой доход, а занялся этим делом сам, и занялся основательно".

Имения Андреевских находились в Кирсановском уезде в степной части Тамбовской губернии. Вокруг верст на 30 кроме крестьян никого не было. Это избавляло Владимира Михайловича от "ужасного винта", "закусок с водочкой и всего этого столь обычного обихода помещичьей жизни". Став хозяином крупного дела, он ушел с головой в сельское хозяйство, которое вел твердой рукой, сам, без управляющего, вставая в страду в 5 часов, трудясь неустанно, входя во все и стремясь к подлинному сотрудничеству с крестьянами. Все свои силы: и умственные, и духовные, и физические - Андреевский направил на развитие местного земледелия. Он почувствовал себя природным "земледелом-помещиком" и посвятил сельскому хозяйству свои лучшие годы. Лучше всего об этом поведают его записки "О моем сельском хозяйстве".

Поглощенный своими делами, В.М. Андреевский уклонился от общественных обязанностей, и только события 1891 года (сильнейший неурожай), а также предложение генерала Анненкова - организовать "общественные работы" (цель которых - не оказывать дармовой помощи, а дать возможность заработать ее общеполезным трудом) и стать уполномоченным по Тамбовской губернии, заставили Владимира Михайловича вернуться к общественной жизни. Однако "начав организовывать кадры, - пишет Андреевский, - …я увидел, что, кроме небольшого числа лично мне известных добропорядочных людей, ко мне со всех концов губернии потянулись всевозможные жулики и мошенники…". Уследить за всеми расходованиями средств, организовать перемещение, питание и проживание огромной массы крестьян в зимних условиях было делом практически невозможным. И Андреевский отказывается от должности уполномоченного по организации "общественных работ". Вскоре выяснилось и то, что благая идея генерала Анненкова потерпела крах.

С 1892 года Владимир Михайлович непрерывно был земским гласным уездным и губернским; не только аккуратно посещал собрания, но и принимал, по мере сил, живое участие в делах земства то в качестве члена, то председателя всевозможных комиссий: сметных, ревизионных и докладных. В Кирсановском уезде Андреевский был и почетным мировым судьей, и председателем съезда мировых судей, и в течение трех трехлетий предводителем дворянства. Двадцать лет он отдал всем отраслям земской деятельности в Тамбовской губернии, стремясь поднять уровень и улучшить условия русского землевладения и все больше проявляя черты государственного человека. В это время число школ, число больниц и фельдшерских пунктов увеличивалось ежегодно; открывались агрономические пункты с улучшенными производителями; заводились "прокатные станции", снабжавшие крестьян "на прокат" сельскохозяйственными машинами; интенсивно улучшались дорожные сооружения и т.д. и т.п. Всем членам земской управы работы было чрезвычайно много: они были в постоянных разъездах и, можно сказать, что круглый год не вылезали из почтовых тележек и саней.

В середине 90 годов XIX века, в качестве представителя Тамбовского уездного земства, Владимир Михайлович неоднократно выезжал в Петербург и принимал участие в съездах. В 1896 году он от Тамбовского губернского земства присутствовал на коронации Николая II и подносил ему и Александре Феодоровне икону св. Николая Чудотворца и Царицы Александры. В то же время в 1897 году, когда проходила всенародная перепись, Андреевский в качестве рядового переписчика в назначенный день обходил из избы в избу все большое село Богословское. "И хотя я был деревенский житель, - вспоминает Владимир Михайлович, - и близко стоял к народу, все-таки я был поражен необыкновенной бедностью не всех, конечно, но весьма многих крестьянских семей. Теснота, грязь, холод, зловоние и угарь".

К тому времени Владимир Михайлович женился, у него родилась дочь. Семейная и общественная жизнь шла по налаженной колее: весной, летом и осенью занятия по должности предводителя и хозяйские хлопоты по имениям; зимой - собрания земские и дворянские. Однако среди беспрерывно текущих событий все чаще и чаще давали о себе знать тревожные признаки общественной неуравновешенности, разногласий по политическим вопросам. В земских собраниях расхождение между правыми и левыми становилось все отчетливее и "часто самые простые вопросы, свойства исключительно экономического, возбуждали страстные политические дебаты". Боевики левых партий "организовывали систематическое избиение лучших слуг России и в то же время усиленной пропагандой подняли полуголодное общинное крестьянство на аграрные беспорядки, а фабричных рабочих неустанно подбивали на бунты и забастовки". В это тревожное время на уездных предводителей ложилась большая ответственность. В 1905 году они совершенно определенно стали помощниками губернаторов в борьбе с беспорядками, которые, к слову сказать, в Кирсановском уезде ввиду его соседства с Саратовской губернией приобрели угрожающий характер.

Уже весной 1905 года в Кирсановском уезде крестьяне запахивали самовольно помещичью землю, травили луга, рубили лес. Пока еще обходились без помощи войск, и все заканчивалось арестом зачинщиков и строгим внушением остальным. Но пропаганда разрасталась, а сельская полиция была совершенно бессильна следить за пропагандистами и ловить их, тем более что нередко этими пропагандистами были земские служащие: агрономы, акушерки, школьные учителя, то есть так называемая сельская интеллигенция.

Осенью аграрные беспорядки дали о себе знать во всей силе. Прибыв в Кирсанов и выйдя вечером на балкон своей квартиры, Владимир Михайлович наблюдал следующую картину: "весь восток, то есть все Заворонье - левый берег реки Вороны - был объят сплошным заревом". То горели дворянские имения. Позднее, в январе 1906 года, в Царском Селе, докладывая Николаю II о размерах аграрных беспорядков, В.М. Андреевский сообщил ему, что в одном Кирсановском уезде в октябре и ноябре месяцах 1905 года погибло круглым счетом сто имений. Хозяйствам уезда был нанесен непоправимый урон…

Пережив в качестве уездного предводителя революцию 1905-го года, вынеся при этом много неприятных моментов и несколько опасных; вдоволь наслушавшись речей разных уездных радикалов и прогрессистов, Андреевский решил отказаться от должности предводителя и пожить в качестве простого обывателя.

Однако политический вихрь, захлестнувший Россию, не дал ему покоя. В марте 1906 года состоялись выборы членов Государственной Думы и членов преобразованного Государственного Совета. Небезынтересны будут воспоминания о столь близких и знакомых нам событиях самого Андреевского, который провел выборы во все четыре Думы. "Должен по совести сказать, - вспоминает он, - что выборы в первые две Думы оставили во мне неприятное воспоминание о какой-то нелепой комедии. К назначенному сроку в наш уездный город Кирсанов съехалось человек сорок людей более или менее культурных, то есть, приблизительно тех же, которые принимали участие в выборах гласных земских и городских, и вдвое большее количество крестьян. Эти крестьяне в первый же день по прибытии в город по трактирам и постоялым дворам были захвачены разными проходимцами, чрезвычайно легко овладевшими расположением мужицкой души. Разговор, касавшийся политической программы, был до крайности прост и краток: Хочешь получить землю соседнего барина? Хочу, кормилец! Тогда голосуй за меня, - тогда и землю получишь! И в подтверждение такого обещания приводился быстро распространившийся среди крестьян слух, что "Думу Царь собирает, чтобы поделить землю". Понятно, в день выборов, все мы не крестьяне, т.е. те, у кого землю надо было отнять, получили избирательных шаров 40 и неизбирательных 80, а список крестьянский целиком прошел, имея 80 шаров избирательных и 40 неизбирательных. Так были избраны выборщики. В Тамбове, где эти выборщики избирали уже членов Государственной Думы, повторилось тоже самое - культурные элементы были раздавлены мужицкой массой. В результате, от Тамбовской губернии, где в земском деле оставили неизгладимый след такие просвещенные и светлые личности, как князь Виктор Илларионович Васильчиков, Лев Владимирович Вышеславцов, Борис Николаевич Чичерин, поехали в Петербург в качестве "лучших людей" 12 болванов, из которых половина не умела подписать своего имени, а один оказался в пиджаке, украденном во время погрома и опознанном собственником на плечах "депутата"…".

Выборы в Государственный Совет кардинально отличались от выборов в Государственную Думу, и в 1906 году В.М. Андреевский был избран Тамбовским дворянством членом Государственного Совета, где примкнул к правому (монархическому) крылу.

Японской война и смута 1905-го года усугубилась антигосударственной деятельностью первых двух Дум. Беспрестанно слышались "злобные митинговые речи разной сволочи, - вспоминает Андреевский, - получившей благодаря фикции народоправства, при гарантии неприкосновенности, возможность с кафедры Государственной Думы распространять на всю страну свою преступную пропаганду. Зло усугублялось еще тем, что наша жидовско-кадетская пресса, замалчивая речи здравые и честные - были и такие - преподносила читателю лишь речи, полные лжи, клеветы, национального растления".

Все изменилось с пересмотром избирательного закона и выборами в 3-ю Думу. "Это была картина совершенно иная, чем выборы в первые две Думы: ни подозрительных, никому неведомых личностей не шмыгало среди нас, ни митинговых собраний по кабакам не было; - собрались люди все, почти поголовно, бывшие гласными земских собраний и городских дум, люди привыкшие разбираться в общественных делах, и выбрали мы от губернии не карикатуру на "лучших людей", а действительно наших лучших людей.

В Государственный Совет В.М. Андреевский избирался четыре раза: в 1906 году от дворянства, в 1909 и 1912 годах от Тамбовского губернского Земства и в 1915 году опять от дворянства. Так что без перерыва он пробыл членом верхней палаты все одиннадцать лет ее существования в реформированном виде. Владимир Михайлович состоял членом подкомиссии министерства земледелия под председательством А.Д. Поленова до войны 1914 года, а с июля 1914 года - членом финансовой комиссии.

Находясь в Санкт-Петербурге, Андреевский в то же время не порывал связи с Тамбовской землей. Одно время он был издателем газеты "Тамбовский край" и писал туда статьи. Также выполнял наказы Кирсановского земства в защите государственных и национальных интересов, о чем свидетельствует следующий факт. Кирсановский земской управой был произведен расход на приобретение для земских школ новой хрестоматии по истории России. Хрестоматия эта была одобрена и рекомендована для начальных школ ученым комитетом министерства народного просвещения и выписана управой по указанию инспектора народных школ. Каково было удивление, когда члены ревизионной комиссии, проверяя отчетность управы, поинтересовались этой новой хрестоматией, и прочитали ее. Они пришли буквально в ужас от ее содержания. История России излагалась извращенно: про всех русских государей сообщались только отрицательные черты и выходило так, что из всех государей приличный был только самозванец Григорий Отрепьев, да вот бояре его не взлюбили и убили за то, что не ходил к обедне… В дополнительной части хрестоматии приводились рассказы либо ярко тенденциозные, в которых неизменно крепостной барин порол мужиков, либо пораженческие в роде рассказов Гаршина. Собрание, заслушав доклад ревизионной комиссии, единогласно постановило не рассылать по школам вновь приобретенной хрестоматии, а Владимиру Михайловичу поручалось с кафедры Государственного Совета внести запрос министру народного просвещения, как такая хрестоматия могла удостоиться одобрения ученого комитета? По запросу Андреевского министр признал оплошность ученого комитета и заявил, что хрестоматия будет изъята из списка книг, допущенных к употреблению в народных школах.

В 1914-м году началась первая мировая война или, как ее еще называли, германская. Вскоре В.М. Андреевский прибыл в свое Кирсановское имение. "В первый год войны, - вспоминает он, - в сельскохозяйственных работах еще не ощущалось никаких затруднений и уборка закончилась в нормальных условиях. Война шла где-то далеко; тут, в далекой Тамбовской Губернии она пока мало затронула обычный ход жизни: чаще стали посылать на станцию за газетами; переписали годных для военных надобностей лошадей; взамен ушедших на войну наняли рабочих помочь бабам убрать хлеб… Однако, хоть и далеко мы жили от театра военных действий, но сведения об успехах и неудачах доходили до нас какими-то непонятными путями необыкновенно быстро, - задолго до получения газет".

В августе 1916 года Владимир Михайлович был в последний раз у себя в имении: "В день моего отъезда я с какой-то необыкновенной, совсем несвойственной моему бодрому темпераменту грустью обошел сад и дом, в котором протекла вся моя жизнь. Я как будто предчувствовал, что никогда больше не увижу ни дома, хранившего в стенах своих воспоминания о трех поколениях, ни нашего сада, целиком посаженного моей матерью".

В ту же осень 1916 года Андреевского постигло семейное горе - после родов умерла его единственная дочь. Вскоре Владимиру Михайловичу предлагают должность министра сельского хозяйства, но он отказывается от должности, указывая на более, по его мнению, подходящее лицо.

Вскоре после этого Андреевский был назначен почетным опекуном и членом Романовского комитета. В качестве почетного опекуна он получил в заведывание гинекологический институт, во главе которого стоял профессор Д.О. Отт; а в качестве члена Романовского комитета должен был отправиться в три губернии: Тамбовскую, Воронежскую и Пензенскую для организации местных отделений Романовского комитета, в задачи которого входило призрение сирот, оставшихся после погибших на войне отцов. До революции он успел объехать лишь часть Тамбовской губернии и привезти в Петербург в Романовский комитет доклад "о повсеместном горячем и единодушном отклике и не только на словах, но и реальными, весьма подчас щедрыми пожертвованиями".

С начала Февральской революции по момент бегства Андреевских из России прошло ровно три года. Из них один год Владимир Михайлович прожил в Тамбове, а два в Петербурге. Невозможно описать всю нелепость, весь ужас пережитого, виденного, перечувствованного им в эти годы.

В марте 1920 года он вместе с сестрой Ольгой Павловой (урожденной Андреевской), женой Верой Константиновной, сестрой жены Марией Константиновной и родственниками зятя А.А. Стаховича уезжает во Францию.

Первоначально Андреевские проживали в местечке Боурдонне у второй сестры Веры Константиновны - Сони Стефанской. В 1927 году княгиней Верой Константиновной Мещерской, в 23 км от Парижа был организован приют для русских беженцев. Ольга Михайловна (сестра) сразу же поступила туда работать сестрой милосердия, а затем стала пансионеркой. Андреевские приняли деятельное участие в открытии приюта "Русский Дом", став затем также его пансионерами.

В последние годы жизни Владимир Михайлович запомнился пансионерам высоким, худощавым стариком, в 80 лет еще без единой пломбы во рту, ежедневно делающим гимнастику и шагающим в город в любую погоду. В "Русском доме", занимая вынужденный, с трудом переносимый досуг, он стал вырезывать из эмигрантской прессы все те статьи, которые считал интересными, и создавал из них своеобразные альбомы по темам. Также написал свои "Воспоминания" и записки "О моем сельском хозяйстве".

Умер В.М. Андреевский в 1942 году. После его смерти Вера Константиновна продолжила составление тематических альбомов и, несмотря на предложение покупки архива американским Колумбийским университетом, сохранила то, о чем думала, что сможет однажды пригодиться России. В декабре 1994 года архив Андреевских был передан в Государственный архив Тамбовской области.

(Подготовил по материалам ГАТО Просветов Р.П. «Кирсановская газета», 21 января 2004 г.)

См. также:
Воспоминания В.М. Андреевского.
Автобиографические воспоминания В.М. Андреевского
«О моем сельском хозяйстве».

Наверх